В тени молнии

Вэлиент хлопнул его по плечу и тут же скорчил гримасу: его ладонь стала скользкой от крови грентцев.

– Давай вернемся, – сказал ему Идриан. – Сегодня мы все равно не будем брать дворец, зато можем полностью зачистить этот район. – Он вошел во вкус. Когда оссанцы начнут атаку на холм, он пойдет впереди них и первым ворвется в герцогский дворец. Там он заберет самородок, а если им всем повезет, захват дворца поставит точку в этой небольшой войне. – Кстати, мне нужна твоя помощь.

– Ха, после сегодняшнего прыжка можешь просить меня о чем угодно! Только скажи, что надо, я все сделаю.

– Найди мне овечью шкуру. Надо завернуть кое-что хрупкое.

16

Первые сутки на стекольном заводе Айвори-Форест измотали Тессу. Она проработала день, урвала несколько часов сна в общей спальне, которую делила с двадцатью другими заключенными, и встала рано, чтобы понаблюдать, как помощники зажигают обогревательные камеры. До полудня она едва успела сделать норму предыдущего дня, за себя и за Аксио, и тут же начала следующую.

Работая, она думала о канале феникса. Сидя в фургоне злосчастного арестованного семейства, она успела разобраться в проекте Касторы и теперь взвешивала разные идеи, чтобы занять свой ум чем-нибудь. Магический преобразователь, похожий на небольшую пушку, не шел у нее из головы, подставляя ее внутреннему зрению то один бок, то другой: Тесса буквально видела его со всех сторон, заодно думая, какие улучшения в него можно внести.

Если кто-нибудь из заключенных и заметил, что она прикрывает Аксио, то ничего не сказал. За ними вообще никто не присматривал. Заключенному определяли норму, он работал и либо выполнял ее, либо нет. Никакого вмешательства со стороны охраны или других заключенных. Только вольнонаемные помощники и чернорабочие порой заговаривали с ними, и всегда по делу. Как будто Тесса и другие стеклоделы, работавшие у печей, были не чем иным, как машинами, которые время от времени нужно смазывать, и все.

Бесчеловечно. Унизительно. Тесса твердила про себя эти слова, подпитываясь содержавшейся в них яростью.

Ее не сломают. Она этого не допустит. И обратит против них эту бесчеловечную тактику, чтобы спланировать свой побег. Если ей все удастся, она добьется справедливости и для себя, и для всех, кого тут держат.

Аксио учился медленно – никто не становится опытным стеклоделом за один день, – зато собирал для нее информацию. Он был второй парой глаз и ушей, наблюдал и запоминал все, что касалось работы охранников, их смен, рабочих, сочувствующих заключенным, и самих заключенных. А потом шепотом сообщал ей все, что узнал. Тесса запоминала, наполняя годгласом оба подноса – свой и его.

Разогрела, отщипнула, надрезала, скрутила, послушала, повторила.

Разогрела, отщипнула, надрезала, скрутила, послушала, повторила.

Тесса впадала в транс, ловко меняя инструменты, переходя от печи к верстаку и обратно. Разогрела, отщипнула, надрезала, скрутила, послушала, повторила.

Погруженная в свои мысли, Тесса не заметила, как к ней, прихрамывая, подошла пожилая женщина с черными, уже частью поседевшими волосами и остановилась у ее рабочего места. Тесса вздрогнула, заметив незнакомку:

– Извини, я не видела, как ты подошла.

Эта женщина тоже была заключенной. Здесь никто не интересовался именами соседей, и Тесса про себя звала их по номерам верстаков. Сама она была Девяткой. Эта женщина – Тройкой. Не поднимая глаз, Тройка тихо буркнула:

– Ты слишком много работаешь.

– То есть?

– Если и дальше будешь работать столько, сколько сейчас, то получишь стеклянную болезнь. Делай перерывы, как все.

Тесса едва не охнула, поняв, какую ошибку допустила. В Гренте одним из ее главных преимуществ была магическая афазия – нечувствительность к влиянию годгласа. Обычно стеклоделам приходилось чередовать рабочее время с отдыхом, но не ей, и теперь она пользовалась этим, чтобы работать за двоих. Ей даже в голову не приходило, что другие могут обратить на это внимание.

Тесса принялась расчесывать – с притворным равнодушием – несуществующую стеклянную сыпь у себя на предплечье:

– Ты права, конечно. Спасибо, что предупредила.

Женщина молча повернулась и, едва поднимая ноги, пошаркала назад, к своему верстаку. Обратил ли кто-нибудь внимание на их разговор? Тесса оглянулась на Аксио – тот озабоченно лепил годглас без резонанса. Время от времени она подменяла изделия на его подносе своими, а его стекло переплавляла и обрабатывала заново. На это уходило много времени и сил, но уловка, похоже, действовала.

Раздался свисток на перерыв. Заключенные стали складывать инструменты. Некоторые хлопали себя по спине кулаками, кое-кто тихо плакал, склонившись над верстаком. Но большинство просто побрело наружу.

Тесса нервничала из-за слов Тройки, зная, что придется последовать ее совету, иначе кто-нибудь заметит ее стойкость к стекольной болезни. Делать двойную норму будет сложнее, но ничего не попишешь.