В тени молнии

– Филур, друг мой, у меня действительно чертовски насыщенная жизнь. Я притащился сюда, в несказанную даль, только ради того, чтобы увидеть свое новое приобретение в деле. Я – шестая часть собственников этого завода, и у меня есть достоверные сведения о том, что Улина была одной из немногих владелиц, которая симпатизировала тебе. Думаю, тебе лучше позаботиться о том, чтобы я был доволен, Филур.

Все это была выдумка чистой воды, но Демир знал, что почти все второстепенные члены любой семьи-гильдии постоянно боятся, как бы их не подсидел родственник помоложе, который либо очарует старейшин гильдии, либо просто окажется более подходящей для них фигурой.

Филур тяжело сглотнул:

– Я понимаю.

– Вот тебе тысяча оззо, – сказал Демир, суя деньги в карман его фартука. – Если по какой-то причине подлинность моих документов не подтвердится, ты просто познакомишься с парой известных туристов. Если же подтвердится, ты порадуешь нового владельца. У тебя есть вино?

– Я… э-э-э… наверху, у меня в кабинете.

– Не нужно, я привез свое. Малыш, бутылку вина управляющему и капитану и еще дюжину всей охране. Мы не забыли ту голову стьярти? Я еще не встречал охранника, который не любил бы сыр. Отнесите угощение в казармы. – Он глянул через плечо управляющего, убеждаясь, что правильно запомнил расположений заводских зданий. – Да, и вольнонаемным тоже вина! Рабочим, как и всем, знакома жажда! А теперь идем гулять по заводу!

И Демир пошел вперед, вынуждая Филура сделать выбор: либо приказать охранникам восстановить порядок силой, либо последовать за назойливым экскурсантом. Управляющий выбрал второе.

– Сколько на заводе печей? – спросил Демир, как только Филур догнал его.

– Э-э-э… – ответил Филур, который все еще был не в духе, – одиннадцать. Ну, двенадцать.

– Двенадцать? Замечательно. Покажи мне все.

Филур побледнел:

– Я могу… показать вам девять. Они одинаковые, уверяю вас.

– А как же еще три? Я хочу знать, что я купил, Филур. Хочу быть уверен, что завод не сгорит дотла и не взорвется по недосмотру или по злому умыслу, от чего в последнее время пострадали многие стекольные предприятия.

Филур оживился:

– О, здесь этого не случится. На территории постоянно дежурят тридцать охранников! Никто не может войти в эти ворота без моего разрешения. А доступ к трем остальным печам ограничен еще больше. И мне нужно получить разрешение, чтобы показать их вам.

Демир был разочарован. Мог бы придумать оправдание получше. Запрещено показывать печи, даже в пределах охраняемого предприятия? Значит, их наверняка используют для незаконного производства годгласа. Но какого именно? Рейджгласа? Фиргласа? Айлингласа? Демир шагнул к соседнему цеху, открыл дверь и сунул голову внутрь. Здесь все выглядело точь-в-точь как в предыдущем, вплоть до удрученных, усталых лиц стеклоделов-заключенных. Ни одной женщины, которая подходила бы под описание Тессы, не было.

– Они так измучены работой? – спросил Демир у Филура, который, похоже, смирился со своей ролью экскурсовода.

Управляющий нехотя улыбнулся:

– Ну, они-то, конечно, так и скажут. Это часть нашей системы поддержания порядка: мы даем заключенным большие нормы, чтобы у них не оставалось сил на мятеж.

– Такие замученные стеклоделы вряд ли производят качественный годглас, – нахмурился Демир.

– Это, конечно, компромисс, но мы им вполне довольны. Процесс совершенствовался не одно десятилетие.

– Хм…

Демир пошел дальше по главной дороге. Он открывал двери, заглядывал в шкафы, обошел два общежития и столовую, и все это время Филур следовал за ним по пятам как привязанный. Демир продолжал засыпать его вопросами и рассказывать дурацкие анекдоты. Как и предполагалось, управляющий был так ошеломлен этим приступом общительности, что успевал отвечать лишь на один вопрос из трех. Демир не терялся: он перефразировал вопросы и снова задавал их несколько минут спустя.

В пятой по счету мастерской он заметил женщину, которая подходила под описание Тессы. Молодая, со светло-каштановыми волосами, собранными в хвост на затылке, она склонилась над верстаком, поднеся ухо к кусочку годгласа. Демир огляделся, нашел другую мастерицу – лет двадцати пяти, темнокожую и бритоголовую. Она выглядела довольно привлекательно.

Демир бросил на нее плотоядный взгляд и наклонился к Филуру.

– А скажи мне, – тихо сказал он, – ты когда-нибудь… ну, ты понимаешь?

– Простите?

– Молодые женщины.

– О! Что вы! Конечно же нет. Правительство строго следит за нашим заводом, мы не можем позволить себе такой скандал.

– Я просто спросил, – ответил Демир, изображая разочарование, и еще долго рассматривал мастерицу из Марниша, потом бросил взгляд на Тессу. Лучше прослыть дегенератом, чем выдать, зачем он пришел сюда. И он пошел вокруг печи, осматривая по пути каждое рабочее место. Поравнявшись с молодой шатенкой – Тессой, как он подозревал, – он повернулся к ней:

– Как тебя зовут, девочка?

– О-о-о! – завопил Филур. – С заключенными нельзя разговаривать, сэр.

Демир сложил руки на животе так, чтобы была видна татуировка.