В тени монастыря (СИ)

– Кого это ты к нам привез, такого худенького? – спросила Квета, мать Тарпа, обращаясь к сыну. Она была бледна, намного светлее своего мужа и сына, что выдавало в ней потомка снежных троллей. Илка, очевидно, уродилась светлой именно в нее, тогда как Тарп больше походил на отца. Так уж получалось на Сегае: дети в смешанных браках походили либо на мать, либо на отца, и почти никогда – на обоих сразу.

– Это новенький с работы, мой друг. Представляешь, за три месяца из рабочего в чародеи перевелся. Как пить дать, начальником станет!

– Начальником, – округлила глаза мать, округлив глаза и губы. Она со значением посмотрела на своего мужа, тихо сидевшего в углу, и, почему-то, на Илку, – кушай, кушай как следует, проголодался небось, колдовская-то работа, небось, самая трудная, – захлопотала Квета вокруг Ярина.

Ярин кушал. Того, что уже стояло перед ним на столе, хватило бы на двух яринов, но матушку было не остановить: она добавляла то немножко салатика, то картошечки, то огурчик…

– А знаешь, кто это сидит? – внезапно спросила Квета у Ярина, указав ложкой на Илку, – это невеста твоя будущая сидит!

– Мама! – воскликнула Илка, зардевшись.

– Не мамкай, – в полголоса резко отозвалась мать, – тебе же добра желаю, дурочка, – и, обратившись вновь к опешившему Ярину, продолжила уже елейным тоном:

– Своенравная она у меня, отец разбаловал, но ты справишься. Главное в строгости, в строгости ее держи, мы, женщины, любим твердую руку. А так-то девка видная, ты посмотри: и ростом вышла, и красива, и хозяйка хорошая, – по тому, как мать скосила глаза в сторону на последней фразе, было очевидно, что хозяйка из Илки не очень-то и хорошая, – готовит, стирает, убирает!

У Ярина возникло отчетливое ощущение, что ему продают особо ценный колдовской аппарат, что-то вроде помеси прачечного шкафа, печки и уборочной машины. Он попытался было запротестовать, но его рот был набит салатиком, картошечкой и огурчиками, предусмотрительно подложенными ему на тарелку. Поэтому у Кветы было предостаточно времени, чтобы подробно описать все достоинства Илки и причины того, что она просто создана для Ярина. Тарп согласно кивал, Илка сидела, вся красная, упершись взглядом в тарелку.

Наконец, Ярин дожевал:

– М-м-м, спасибо, вы очень добры, – толстое лицо матери расплылось в улыбке, и Ярин понял, что ловушка сейчас захлопнется, – но какой из меня зять? Я простой парень, у меня нет родителей, воспитывала меня тетка, – ложка в руках Кветы дрогнула, но продолжила свое движение к блюду с салатом, а то рот у парня был слишком свободным, вот он и разболтался, – не служил в Гвардии, работаю в цехе, – пытался нащупать Ярин хоть какую-то линию обороны, – живу в общежитии…

Взгляд матери потух.

– Ярин у нас скромняга, – непрошено пришел на помощь Тарп, – но он далеко пойдет! Ему сам святой отец Герсиний грамоту вручал, а где грамота, там, сама понимаешь, и все остальное приложится.

Мать пожевала губами в задумчивости:

– Ну не знаю, не знаю… Мне подумать надо. Сдается мне, милок, что тебе нужно немножечко вырасти над собой, чтобы стать моим зятем. Да и худосочный ты слишком, видать, захудаленький чародей, раз полувпроголодь живешь.

* * *

После обеда Ярин, Тарп и Илка, собрав в дорогу остатки обеда, отправились через лес к Орейлии. Они не прошли и версты, как Тарп внезапно заорал и повалился на землю, держась обеими руками за лодыжку. Ярин и Илка кинулись к нему, помогли подняться. Тарп осторожно коснулся левой ногой земли.

– Ой, больно! Подвернул, наверное, – запричитал он, и вновь опустился на тропинку, – придется вам без меня идти. До завтра ходить не смогу, факт.

Судя по тому, как громко жаловался Тарп и как осторожно он тер свою лодыжку, страдания его были ужасными, близкими к агонии. Однако в уголках его глаз затаилась хитринка, а на губы прямо-таки рвалась улыбка, подавляемая, очевидно, недюжинными усилиями воли. У троллей вообще всегда все на лице написано… Ярин вздохнул:

– Тарп, вставай, пойдем уже, – и потянул его за руку. Тарп издал полный страдания вопль, и Илка испуганно запричитала:

– Ох, какое несчастье! Ярин, ты грубиян, ему же больно! – Ярин изумленно уставился на нее, но она, не замечая этого, продолжала полным сочувствия голосом:

– Я сейчас же побегу в деревню! У мамочки наверняка найдется какое-нибудь снадобье для моего бедного братца, а папочка одолжит у соседа телегу, и мы вместе дотолкаем бедного Пыхчика…

Тарп вспыхнул и заскрипел зубами – очевидно, детское прозвище ему не нравилось, – и тут же резко выпрямился, встав на одну ногу:

– О, нет-нет, что ты, что ты, сестричка, – сверкнул он глазами на девочку, – тут же недалеко, я и сам доберусь! Я допрыгаю, вот так, видите? – Тарп сделал несколько прыжков, – ну, я пошел!

– Дурак, – глядя на резво прыгающего в сторону деревни Тарпа, сквозь зубы процедила Илка, – и матушка туда же. Вся семья только одного хочет, чтобы я замуж поскорее вышла. Извини за этот цирк. Меня все время сватают к кому попало. Ой, ну то есть ты не кто попало, я не это хотела сказать…