В тени трона

Едва закрыв рот, я поняла, что этого говорить не стоило. Мать часто игнорировала мои ругательства, но любые сомнения в ее власти были для нее чем-то сродни государственной измене.

Не говоря уж о том, что она попала пальцем в небо. Я сбежала, чтобы выследить последнего из тех, кто был в ответе за убийство отца. А не вернулась потому, что мне надоело, что моим будущим распоряжается кто-то другой. Хотела покончить с самой мыслью о том, что проживу всю жизнь по указке матери. По горло была сыта индранским обществом, где человек сам по себе не стоит ни гроша, а власти заботит лишь вопрос, что может дать он трону и Империи.

– Мы сделаем все, что захотим, неблагодарное дитя! – Это говорила уже не мать, а императрица, это официальное «мы» было как удар под дых. – Надежды больше нет, она исчезла со смертью твоих сестер. У нас осталась только ты, но мы сделаем все, что нужно для спасения Империи. И ты – тоже.

Даже если бы мать знала, почему я сбежала, ей было бы плевать. Она вовсе не желала, чтобы я вникала в розыски убийц отца. Она, как и Эммори, просто считала меня испорченной, капризной негодницей.

И я не смогла удержаться:

– Ты забыла одну вещь. Я сбежала. Мне нет дела до Империи. Гори она синим пламенем!

На суровом лице матери вспыхнула ярость, прибавив ей румянца на щеках и лихорадочного огня в глазах. Она вскочила.

– Придержи свой язык или лишишься его!

Я тоже встала.

– Конечно, ты будешь только рада. Больше никто не посмеет сказать тебе «нет». Никто не назовет тебя бесчеловечной. Давай, мать! Если у тебя хватит духу, вырви его прямо сейчас!

Удара я не ожидала и получила увесистую пощечину, от которой голова дернулась вбок. Толкнув стол, я сшибла на пол несколько бокалов.

Естественно, в комнату тут же влетели телохранители.

– Ваше высочество? – настороженно спросил Эммори.

– Я в порядке. – С недоумением я смотрела на кровь у себя на пальцах. – Просто семейная сцена. Даже мальчишки, едва начавшие бриться, бьют больнее.

– Хейлими, ты родишь ребенка и сохранишь трон для нашей семьи.

Я отвернулась от Эммори. Мать опять побледнела и обмякла, опершись на Биала. Тот смотрел на нее, нахмурив лоб. Пощечина несколько привела меня в чувство, и я вспомнила привычки, приобретенные у По-Сина. Рассмотрев все, что я могла бы сказать, я остановилась на наименее оскорбительном варианте, хотя кому-то другому так, возможно, не показалось бы.

– Только через мой труп, ваше императорское величество.

– Это можно устроить, – рявкнула мать. – Я поговорю об этом с твоим отцом.

С отцом?

Биал коротко помотал головой, а Эммори сжал мою руку, так что я не успела произнести вопрос вслух. Етит-твою, однако я перестаралась – до такого доводить мать не стоило. Некоторое время мы разглядывали друг друга в молчании.

– Биал, мне не нужна горничная с зелеными волосами. Вели ей уйти.

– Реверанс, ваше высочество.

Я была слишком ошеломлена и просто послушалась приказа, который Эммори прошептал мне на ухо. Пока он выводил меня из комнаты, я краем глаза заметила, что мать щебечет со своим экамом, как школьница.

Я не подчинилась королевскому приказу, но победа имела вкус пепла. Только теперь я почувствовала, как тяжелы невзгоды матери – а заодно и мои.

* * *

Когда мать стала императрицей, я перенесла это легче, чем сестры. Я была не так привязана к ней и проводила больше времени с отцом, так что, когда обязанности отдалили ее от нас, я не погрязла в угрюмом молчании, как Цера, и не испытывала внезапных приступов раздражения, как Пас.

Я просто занялась своими делами, как будто ничего не случилось, и несколько лет это отлично работало. Потом какая-то подлая душа решила, что мы должны выходить с матерью в свет, и, к несчастью своему, мне приходилось проводить по многу часов, умирая от скуки и отсиживая задницу в специально сделанном для меня позолоченном кресле.

Вот тогда и начались проблемы. А когда погиб отец, стало еще хуже. Я думала, что, выследив убийц отца, сумею убедить мать отдать меня в Военно-космическую академию раньше обыкновенного возраста. Вместо этого мне был приготовлен династический брак, а в разрешении поступить в академию мать отказала наотрез.

Пока мы выходили из покоев матери и шли по коридору, никто не произнес ни слова. Впереди снова шла Налмари, сбоку – Эммори, а Зин – позади.

Я была так поглощена мыслями о происшедшем, пытаясь согласовать впечатления от того, во что превратилась мать, с тем, какой я знала ее прежде, что чуть не пропустила нападение.

Тот самый слуга, что привлек мое внимание по пути к матери, оказался на том же месте. Он бросился на меня.

– Нож! – заорал Эммори, заметив нападение одновременно со мной.

В дело вступили инстинкты. Я увернулась от первого взмаха ножа и ребром ладони ударила нападавшего в грудь. Второго удара нанести не успела: Эммори толкнул меня на Зина, и мы звонко столкнулись лбами. Из глаз посыпались искры, и дальше я наблюдала за происходящим, как в замедленном воспроизведении, пока Зин прикрывал меня собой от опасности.