В тени зелёной беседки

— Ой, господи! — Старушка вскочила, засуетилась. — Вот старость не радость. Заговорилась, а про дело забыла. Но ты, внучек, не волнуйся. Сейчас соберу. Варвара, поди, и картошку, и яйца уже сварила. — Она проворно забралась на русскую печь, достала оттуда мешок. Зашла в комнату, вынесла тесьму. — Ты пока привяжи к углам, чтоб на плечи надеть, а я к Варваре. — И она шустро выскочила за дверь.

Валерий привязал концы тесьмы, подергал — крепко ли? Посидел. Старушка не возвращалась. Заглянул в комнату. В ней идеальный порядок. Кровать застлана чистым покрывалом, на ней гора подушек, от огромной до крохотной «думочки». «И куда ей одной столько? Вот бы нам хоть половину», — подумал он. И обратил внимание на открытый сундук. Наверно, из него доставала старушка тесьму.

Прислушался. Нет, шагов не слышно. Сам не зная зачем, заглянул в сундук. В нём всевозможное старьё, хотя сложено всё аккуратно. Сверху какой-то мешочек. Пощупал. Что-то сухое и мелкое. И сразу запах табака напомнил, что уже целую вечность не курил. В мешочке, верно от моли, самая настоящая махорка. Конечно, пачка «Беломора» лучше, но махра тоже на улице не валяется. Недолго думая, сунул мешочек за пазуху. Когда старушка с тяжеленной корзиной в руках вошла на кухню, Валерий снова сидел на своем месте, за обеденным столом.

— Всем миром собирали, — прижимая свободную руку к груди, чтобы унять одышку, говорила она, ставя корзину на лавку. Чего там только не было! Валерий с истинным умилением смотрел, как опускает старушка в мешок четыре буханки хлеба, тёплого, домашнего, видать, только что испечённого, полиэтиленовые мешочки с вареными яйцами, картошкой в мундире, кусок холодного мяса, вяленые рыбешки, баночку солёных огурцов.

— Может, молочка в бидоне возьмёшь? А потом придёте к нам с концертом, зайдёшь поужинать и принесешь. Я быстро к Варваре сбегаю, — пообещала старушка, закончив укладывать в мешок продукты.

— Нет, бабуля, спасибо. И это не знаю как донести, — взмолился Валерий.

— Для друзей-то товарищей донесёшь. Недалеко ведь, всего пять вёрст.

Знай сердобольная старушка его «вёрсты», не настаивала бы. Завязывая мешок, Валерий вдруг вспомнил:

— А сольцы, случайно, у вас не найдётся?

— Как не найтись. Конечно, есть. Старушка подошла к буфету и, отсыпав себе немного в солонку, отдала ему почти полную пачку.

— Может, сахарку надо? Чаю на заварочку?

— Не откажусь.

Кулёк с рафинадом и пачка грузинского чая последовали в мешок вслед за солью. Теперь можно собрать в кулак верх мешка, накинуть на него петлю из тесьмы и крепко затянуть. Поставив мешок на лавку, Валерий повернулся к нему спиной, присел на корточки. Старушка хотела помочь, но он отказался. Уже с мешком за спиной полез в карман пиджака, вытащил кошелёк со всей наличностью. Расчёт оказался верным. Увидев деньги, старушка замахала руками.

— Да что ты, внучек, выдумал?! Какие могут быть деньги?! — Она даже топнула ногой.

— И вечером приходите ужинать. Всем миром накормим.

— Спасибо, бабуля, обязательно придём, — пообещал Валерий. Старушка провожала его до калитки. Шла горделиво, под приветливыми взглядами соседок. Валерий подтянулся, кланялся, улыбался, прижимал руки к груди.

Он и в самом деле был искренне благодарен. Мысль о непорядочности сопровождала Валерия большую часть пути. Но он старательно отгонял её — цель, мол, оправдывает средства: сам сыт, ребят накормит, еды дня на три хватит, и всё задарма. А то, что старушка делилась буквально последним, соседей подключила, так на то она и старушка. Его родная бабушка тоже ничего не пожалела бы.

Но чертова мыслишка продолжала копошиться где-то в глубине, мешая хорошему настроению. Отойдя от села на порядочное расстояние, сел на пенёк, достал махорку и, оторвав клочок газеты, неумело скрутил здоровенную самокрутку. С наслаждением втянул в себя едкий дым и закашлялся. Махорка пересохла, отдавала нафталином, но всё-таки это было настоящее курево. Отдохнув, отправился дальше. Наконец среди деревьев мелькнуло приютившее их озеро. Валерий ждал если не духового оркестра, то во всяком случае радостных возгласов, дружеских объятий, похлопываний по усталым плечам. Но никто не кинулся навстречу. Почти у самого костра он поскользнулся и с отвращением сплюнул — под ноги попала кожа лягушки. «Вот, значит, до чего дошло».

Не заметив сразу ребят, решил, что спят в шалаше, но они оказались тут, у костра. Борис лежал на спине, подложив руки под голову. Юрка сидел чуть дальше на голой земле и покачивал руку, на которую страшно было смотреть, так она распухла. Валерку он встретил грустными глазами, в которых застыла боль.

— Наконец-то явился, добытчик, — лениво садясь, проворчал Борис. — Только опоздал. Я уже налягушатился. Вот Юрке в самый раз — он пост блюдёт.

Валерий сбросил мешок, потёр изрядно натёртые тесьмой плечи, подошел к Юрию.

— Здорово болит?

Тот только кивнул.

— Давай дёрнем, а потом приложим вот это. — Валерий достал из кармана помятые листья подорожника, сорванные по дороге.