В тенях империи

– Вы не танцуете, – заметила она спокойно. – Курите, пьёте. Не закусываете. Не пришла, так? Извините, если лезу не в своё дело.

– Что вы, никаких тайн. Не пришла? Пожалуй, в каком-то отдалённом смысле, – пожал я плечами.

Не пришла – судьба, надежда, любовь, служба. Много их у меня – не пришедших.

…Многих знаю, что дураком бы обозвали; счастья, мол, старик, не видишь, мир на ладони, хватай. Или, придурок, ты бык тягловой, по ярму скучающий?

Не понять таким: у мужчины в руках дело быть должно. И у них оно есть. Кто стишки кровью сердца кропает после службы, кто врач, кто учитель, кто в конторе купеческой такую роль играет, что стоит ошибиться – и все предприятие без прибыли останется, а кто просто о женщине рядом и родителях старых печётся – тоже немало.

А у меня дело одно, другим не обучен. Переучусь, конечно. Только вот пока – в вакууме вишу, и ориентация по квазарам потеряна.

…Ведь было уже такое! В самом начале пути. Явится ли теперь ангел-искуситель? Что предложит, чем заплатить придётся?

– Вот и у меня… в каком-то смысле, – она смотрела на меня глубокими глазами, будто ожидала чего-то. Предложения скрасить её вечер?

А! Догорай моя лучина! Я же не в койку её тащить собираюсь, а так, пообщаться культурно.

– Сергей, – представился я. Чуть замялся, прикидывая, как отрекомендоваться. – Бездельник.

– Алина, – она отловила мою лапу и шутливо её пожала. – Вы не очень похожи на бездельника.

– Дайте мне лет пять – и не узнаете. Пока осваиваюсь на должности.

– Внезапное наследство?

– Практически. Внезапно обнаружил, что обеспечен. Всех забот – раз в месяц на благотворительность лишнее раскидать, – Точно наследство. Помер и наследство собственному трупу оставил.

– Счастья – хоть стреляйся, – задушил прорвавшуюся истерическую нотку.

– Вы не похожи на того, кого следует поздравлять… – задумчиво произнесла она. – Давай на ты?

– Давай. У них на втором этаже есть столики…

…Мы общались добрую пару часов. Работы больше не касались. Отчего-то ей было интереснее слушать про меня, нежели описывать свои занятия.

Ну да, слышал – у музыкантов тот ещё змеюшник, все друг друга душат, спецслужбам до такого работать и работать.

А я? Я, естественно, тоже не горел желанием делиться деталями трудовой биографии. Привычка, которую никакой алкоголь и симпатичная мордочка с точеным носиком не перешибут. И ножки стройные тоже не перешибут, и даже общие вкусы в музыке и литературе.

Кажется, мы говорили тогда о поэзии. Ну как говорили? Я привстал над столом и пьяно декламировал, рубя рукой воздух в такт чеканным строкам:

– «…Лежа в горах – стоишь, стоя – лежишь, доказывая, что, лишь падая, ты независим. Так побеждают страх»[5], – а она лишь смеялась в ответ.

Я распалялся, перечисляя:

– «…цени равнодушье вещи к взгляду издалека и сам теряй очертанья, недосягаем для бинокля, воспоминаний, жандарма или рубля…»

Но тут она перебила с совершенно девичьей улыбкой:

– Не распаляйся, исследователь Азии. На нас уже смотрят. Садись.

Её ладонь придвинулась к моей. Близко-близко. Подняв глаза навстречу её выжидающему взгляду, положив руку на её, впервые понял: мы уйдём отсюда вместе.

Не было ощущения предательства мечты, какое сопутствовало скоротечным и немногочисленным романам в прошлом.

«Повзрослел? – спросил кто-то внутри. – Стал недосягаем для бинокля и воспоминаний?»

Было немножко стыдно перед ребятами из наружки. Но я знал четко, как знают пьяные и влюбленные: этой девочке не место в моём досье. У неё своих проблем навалом.

Извините, братки, в этом месяце без премии обойдетесь. А хоть бы и на Кушку вас сослали – век бы вас не видал!

По старой привычке пожарный выход в переулок я срисовал ещё в первое посещение заведения.

– Послушай, – сказал я. – Давай я рассчитаюсь и пойдем отсюда. Только не через переднюю дверь. У меня, понимаешь ли, есть горячие поклонники, они перед парадным, и тебе вовсе не обязательно с ними знакомиться.

Она кивнула и набросила сумочку на плечо.

Мне понравилась её понятливость.

В конце концов, она была так похожа – и всё же не та…

…Честно говоря, был готов к конфузу. Выпивка, недавние раны, если вы понимаете, о чём я.

Обошлось самым лучшим образом.

Всё было прекрасно. И хватит об этом.

Обошлось и с ранами – в том смысле, что она не стала спрашивать о происхождении явно недавних отметин на теле, в том числе и огнестрельных. «Наверное, меня считают бандитом», – подумал я тогда. «Друзья» перед входом, весь в шрамах…

…Кажется, мы что-то шептали друг другу, и в какой-то момент я совершил отменную глупость, не успев удержать вылетевшее само собой «Ваше…»; закашлялся, превратив чужое титулование в невнятный получих.

…Потом – забылся невнятным, тревожным сном. И вновь мне являлось в ночи всякое нехорошее – умирающий на руках светлейший князь; полёт сквозь огонь; погибающие в чреве чужого корабля, про который мы еще не знали, что он корабль, казаки; человеческие лица, перемешанные с металлом.

Последней пришла Её Величество. Присела на колени у кровати. Протянула ладонь, погладила нерешительно лоб.