В теснинах гор

— Ну как, пойдет?

— Пожалуй, если… — я не успел договорить, как сзади нас довольно явственно хрустнула ветка. Мы разом оглянулись. Никого. Прислушались. Все было тихо. Наверное, послышалось.

— Говори тише, — прошептал Микаил, — а то мы так кричим с тобой, за километр слышно. Ты иди, побегай сперва немножко, пусть старик подумает, что ты сразу оттуда. А я за деревом спрячусь, пока его спина не покажется за той стеной.

Я отошел от гаража, пробежался и как закричу!

— Дедушка Муса–Хаджи! Дедушка Муса–Хаджи!

— Что случилось, сынок?

— Тетя У маку сум заболела.

— Ой, ой, беда с этой старухой, — слышу встревоженный голос. Муса–Хаджи бросил нож с незаконченной ложкой и слышу, идет к воротам. — Спасибо тебе, сколько раз я ей говорил: не ходи за водой, не подметай двор. Нет, не слушает, моя старая, спешит на тот свет. — Так говорил он все это, будто делился с кем-то. — А ведь все это у нее от того, что в молодость большие вязанки сена на спине таскала. Я то на гражданской, то с фашистами бился, а она тут надрывалась, бедняжка, кормила, поила детей. А ведь Какая здоровая да красивая женщина была моя Умакусум.

Муса–Хаджи запер гараж и заковылял к дому, как вдруг, словно снег на голову, откуда-то появился’ Джамбулат. Красный, всклокоченный и злой–презлой. Так вот отчего хрустнула ветка!

— Дедушка, дедушка, — закричал он, — не беспокойтесь. Ананды обманывает тебя.

— Что ты говоришь? — не понял Муса–Хаджи. — Разве так обманывают старых людей? — Он бессильно опустился на камень. — Зачем, дети, так зло шутить?

— Они хотели камеру украсть. Я слышал, как они сговаривались.

— Камеру украсть? — вдруг вскочил Муса–Хаджи.

Он рысцой побежал к гаражу, схватил винтовку.

— Где они?

А мы были уже далеко. Впереди мчался Микаил, а я в отцовских сапогах трусил сзади.

— Вот, проклятый, — шипел он, — все испортил. — Ты говоришь, кунак. Ябеда он, а не кунак. Подожди ж, я тебе этого не прощу. Так здорово все придумали… — Микаил сжимал кулаки, скрипел зубами от злости. А я не знал куда деваться от стыда. За один день дважды опозорился. Я ужасно злился на Джамбулата. «Еще хотел дружить с ним! С этим ябедой. Подкрался к нам, как шпион, и все подслушал. Мало того — старику рассказал! Нет, нет, непременно проучить его, — решил я тоже.

Прошла неделя. С Джамбулатом мы виделись только по вечерам. Днем я старался не попадаться ему на глаза. Даже в школу ходил несколько раз — с учителем труда мы красили парты в классе, доску, стол. Скоро ведь зазвенит звонок — и прощай каникулы! Иногда с Микаилом мы бывали на озере, но держались в противоположной стороне от Хабсат и Джамбулата.

— Эх, окунули бы мы этого паршивца разок–другой, да ведь он плавает здорово! — признался Микаил. А я про себя добавил: «Окунул бы ты, если б сам хоть на воде держался!»

А Джамбулат вел себя как ни в чем не бывало. Освоился в ауле, как будто родился здесь. Все его интересовало, даже на кладбище ходил с матерью — узоры на памятниках изучал. Дедушка мой в нем души не чаял, еще бы! Кто еще часами мог слушать его воспоминания, меня-то не заставишь — я давно их выучил наизусть.

А вчера тетя Заира хвалилась, что городской мальчик ей водопровод починил. Золотые, говорит, у него руки.

И вдруг Микаил мне предлагает:

— Давай поможем тете Заире. Картошку копать, ведь у нее совсем никого нет. — Я удивился, как это в голову ему такая мысль пришла? Уж что-что, а такое придумать совсем не похоже на моего друга. Уж не заболел ли он?

Но все объяснилось очень просто.

Оказывается, ребята из нашего класса еще раньше решили помочь старой Заире. Старушка жила на окраине аула, в большом ветхом доме бывшего кулака Османа. Дом был огорожен толстыми стенами из тесаного камня, во дворе и вокруг него росли фруктовые деревья. В два этажа с огромными колоннами походил он на крепость. Железная крыша была вся в заплатках, ведь ее чинили каждую весну — очень уж много лет этому дому.

Здесь и жила одинокая Заира, маленькая сгорбленная старушка с доброй улыбкой. Перед домом был участок, на котором росли кукуруза и картошка. Аульчане помогали Заире обрабатывать землю, а свой урожай она раздавала. Когда в ауле умирал кто-нибудь, старуха помогала чем можно близким покойника.

А сегодня мы пришли к ней с мотыгами копать картошку. Хабсат предложила разделить все поле на участки, чтобы каждый обрабатывал свой, но Микаил закричал на нее: «Вместе будем копать, я твоих порядков не знаю». И начал работать.

— Не ссорьтесь, не ссорьтесь, ребятки, — запричитала Заира, — кто как хочет, пусть так и копает, а я пойду вам поесть приготовлю. — И она засеменила к дому. Вскоре из комнат донесся запах чуду с сыром, и у нас слюнки потекли, каждый представил себе как скворчит по сковородке румяный душистый чуду.

— Что же Джамбулат опаздывает, — забеспокоилась Хабсат, — я же говорила ему.

— Может, нас и нарисует? — предложила Шумайсат, самая хорошенькая девочка из нашего класса.

— И рисовать он умеет, и работать, ой, девочки, если бы вы видели, как он рыбу ловит. И меня научил, — расхвасталась Хабсат. — Говорил, когда уедет, надувную лодку с удочкой оставит мне.