В теснинах гор

На аэродром мы успели вовремя. Но Айдимир из вертолета не вышел.

Тут были другие люди: двое в шляпах — их ожидала черная «Волга». Колхозники заняли места в автобусе и уехали. Осталась только незнакомая женщина в соломенной шляпе, а с ней мальчишка нашего возраста. Женщина долго говорила с Абдуллой — работником аэродрома. Тот рукой показал ей в сторону нашего аула.

— Честное слово, это тетя Хабсат с двоюродным братом Тимуром, — сказал Микаил.

— А ты откуда знаешь?

— Посмотри на мальчишку, у него и ласты, и медная трубка, а это, — Микаил показал на большой сверток, — надувная лодка. Говорила же Хабсат, что тетя должна приехать с сыном, вот они и везут ей ласты и лодку. Точно они.

— Пошли к ним, поможем, а то ведь это все тяжелое. — Дернулся я в сторону Хабсатовой тети, но Микаил удержал меня за локоть.

— Ты что, сдурел? Помогать им, еще чего не хватало. Видишь, они идут в Гандых. Пошли вперед, — и мы побежали впереди. Не знаю сам, но я немножко побаивался Микаила. Стыдно, конечно, признаться в этом, но это так. Получилось так, что со второго класса я как-то подчинился Микаилу, хотя и ростом был выше его, да и не слабее. Правда, в драках я нередко уступал ему, очень он был цепкий, юркий. Глаза его, маленькие, черненькие, становились в это время злыми, и он, как петух, мог целый час бороться, изматывая силы противника. В нем была удивительная уве–ренность в себе, никогда не отказывался он драться даже со старшими и редко уходил побежденным. Его самоуверенность вызывала во мне странную неуверенность. Кроме того, он был сообразительнее меня на всякие каверзы и подвохи, из любой неприятности выходил е честью. Я так привык к нему, что в конце концов иногда даже против своей воли шел на поводу у него, как глупый теленок.

Вот и сегодня. Мне очень хотелось помочь тете Хабсат, но я поплелся за Микаилом. Они шли сзади, мы хорошо слышали их веселый смех, громкий разговор.

«Будто ровесники, — завидовал я Тимуру. — Моя мать никогда так со мной не разговаривает. Всегда ей некогда, особенно в последние годы, когда выбрали председателем колхоза». Как завидовал я этому мальчишке!

— Ишь, маменькин сынок. Без ее юбки ни туда ни сюда. Видали мы таких!

Но вот мы подошли к развилке дорог. Звонкий голос женщины окликнул нас:

— Ребята, дорогие, скажите, по какой дороге нам идти в Гандых?

Микаил с готовностью стал показывать дорогу.

— Вот по этой, тетя. Пойдете прямо, спуститесь в ущелье, потом поднимитесь в гору, а за ними Гандых.

— Спасибо, ребята, — и они повернули совсем в другую сторону. Я смотрел на Микаила. А — он улыбался, узенькие глаза его недобро блестели.

— Пусть топают, так им и надо.

— Зачем же ты обманул их. Потом узнают, нам стыдно будет.

— Ха–ха–ха, стыдно, пусть Хабсат будет стыдно, что не встретила свою тетку. Приезжают тут всякие дышать нашим воздухом, кататься на надувных лодках в нашем озере.

Ну, что ему на это скажешь? Все равно ничего не поймет. Только пожалел я впервые, что у развилки дорог нет дорожных указателей, как в городе, например.

Не учли дорожные мастера, что найдутся такие, вроде нас, что покажут неверный путь.

Впрочем, скоро я забыл об этом. Нас догнал колхозный «газик», возвращающийся из райцентра.

— Машина председательши едет, — сказал Микаил. — Эх, была бы моя мать председатель, везде бы на ее машине ездил. А тебя она никуда не берет.

— А я не люблю ездить, — соврал я. В самом деле, хоть по старой аульской привычке «газик» называют председательским, на нем у нас ездят все, кому не лень. Если надо кого в райцентр в больницу доставить, хоть в сельской больнице есть своя грузовая машина, ездят па «газике», на учительское совещание опять на председательской машине. Говорят, раньше до самого города сутками шли люди пешком, теперь же, как удивляется мой дедушка Залимхан, пройти одного шага не хотят пеш–ком. Уж и грузовая машина им плоха, подавай председательский «газик».

Шофер, дядя Меджид, ворчит:

— Балует твоя мать колхозников. Ни мне, ни машине отдыха нет. Кто не придет просить — всем дает машину, будто конь, который никогда не расседлывается, стоит он — «газик». Вот был председатель Исмаил, •кроме него, никто в машину не садился. «Я глава колхоза, и только я должен ездить на машине», — отвечал он каждому. Машина, как новенькая, стояла у дома Исмаила. А теперь на что она похожа, грязь вытереть с нее некогда!

…Вот и теперь сидит в машине старая птичница Хадижат. «В райцентр, в больницу ездила», — догадываемся мы. Сын ее электрик в прошлое воскресенье со скалы упал. Тетушка Хадижат улыбается, значит, все в порядке, ничего страшного. Шофер увидел нас, затормозил.

— Эй, ребята, залезайте!

Мы не заставили себя упрашивать. Уселись рядом с почтальоном, безруким Магомедом. Он хороший человек и инвалид, ему и надо ездить, а Хадижат могла бы и по телефону справиться о сыне, не обязательно машину в райцентр гонять!

Магомед достал из своей сумки телеграмму и подал ее Микаилу. А телеграмма-то от брата. Сообщает, что опять не сможет приехать, у жены мать заболела, уезжает в Ленинград. Микаил сразу скис. Заворчал: