В тишине твоих шагов

и просит спуститься Арсения Беляева. Я ответила, что он на

совещании. Та поинтересовалась, надолго ли, и заметила,

что у нее нет времени ждать.

—  Она не представилась?

—  Нет, — с сожалением покачала головой Ирина.

—  В котором часу это было?

— Около пяти или половины шестого, потому что день

подходил к концу, я потихоньку собиралась домой.

—  Она ничего не передавала ему?

147

— Как же я могла забыть, точно. Она передавала ему

записку. Когда я выходила, охранник передал ее мне. При-

шлось вернуться, чтобы оставить записку на его столе.

—  Этот охранник?

—  Нет, дежурил его сменщик.

—  Ирина, вы нам очень помогли. — На лице Тимофеева

было написано удовлетворение. — Скажите, вы не могли бы

проверить, вдруг эта записка осталась в ящике стола Арсе-

ния? И еще, я видел камеры над входом и здесь, возле тур-

никета. Где у вас стоит записывающее оборудование? Это

почти невозможно, но вдруг есть хоть малейший шанс уви-

деть записи с того дня.

На ее лицо застыло задумчивое выражение.

— Записи может достать мой сын, — шепнула она мне

на ухо, — он работает на первом этаже, сисадмином. Костя

недавно рассказывал о том, что видеофиксацию на пред-

приятии обеспечивает знакомое ему оборудование и про-

граммное обеспечение. Ждите меня через полчаса у входа.

—  И поищите записку, я буду вам по гроб жизни благо-

дарна, — шепнула я в ответ.

Женщина кивнула и быстро удалилась, опустив голову.

Охранник встал и подозрительно уставился на нас.

—  Я слышал, что вы вынюхиваете, — надменно проры-

чал он, делая шаг в нашу сторону, — кто вы такие? Род-

ственнички убийцы и насильника? Таких, как он, нужно не

сажать, а расстреливать на месте! И нечего здесь отираться,

ступайте, таким, как вы, здесь не место!

—  Что? — громко возмутилась я и подошла к нему поч-

ти вплотную.

— Убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию, —

предупредил охранник.

— Да как вы смеете? Кто вы такой, чтобы с нами так

разговаривать?! — меня возмутил его тон.

—  Проваливайте, и чтоб я больше вас здесь не видел! —

Он подошел ближе и дотронулся до моего плеча, пытаясь

развернуть к двери.

Не успев вознегодовать, я заметила, как Тимофеев, все

это время молча стоявший позади, захватил пальцы

охранника и одним молниеносным движением вывернул

ему руку.

148

Взвыв, как мамонт, здоровенный жлобина рухнул перед

ним на колени.

Я охнула.

— Ты был ужасно невежлив с девушкой, — спокойным

тоном заметил Тимофеев и по-отечески похлопал его по

плечу. — Тебе повезло, что нам уже пора.

Подхватив меня под локоть, Алексей быстро увлек за со-

бой к выходу. Обернувшись на мгновение, я увидела, как

мужчина подтянулся и сел на свой стул, жалобно махая вы-

вихнутой рукой. Он тихо, сквозь зубы, процедил ругатель-

ства в нашу сторону. Об этом я решила не упоминать Тимо-

фееву, чтобы, не дай бог, не возвращаться в здание.

Мы добежали до стоянки и запрыгнули в машину.

—  Что она сказала тебе? — Алексея трясло от нетерпения.

—  Она вынесет записку через полчаса и постарается до-

быть записи.

—  Отлично, — казалось, он успокоился.

—  Спасибо, что защитил меня.

—  Разве я мог поступить по-иному? — усмехнулся Ти-

мофеев и проверил свой телефон.

—  Мы могли бы позвонить Донских и попросить изъять

запись, — предложила я, устало положив голову на кожа-

ный подголовник сидения.

—  Да, и если на видео Маша Яковлева, то мы вручим ему

еще одно доказательство связи твоего брата с этой девушкой.

—  Об этом я не подумала…

— Доверь это дело полиции, и пленку не увидит никто.

Она случайным образом потеряется, будет уничтожена или

обнаружится брак. Всему, что идет вразрез с их версией слу-

чившегося, уготована эта судьба. Любую улику. Я знаю их

методы.

Он потер подбородок.

—  Я поняла.

—  Не расстраивайся раньше времени. Мы должны про-

смотреть запись, а там уже решим, что с ней делать.

—  Можно один вопрос?

— Конечно, — он лег на сиденье так, чтобы смотреть

прямо на меня.

—  Вы с тем мужчиной, который красил бордюры, гово-

рили вчера про моего отца… И говорили как о вполне хоро-

149

шем человеке. Он причинил нам много боли, все мое дет-

ство избивал мать и брата. Мне тоже доставалось несколько

раз. Больше я о нем ничего не знаю. Только номер телефо-

на, который случайно сохранила после его сообщения с по-

здравлением на Новый год.

— Твой отец… Я знаю его с хорошей стороны. Он спас

мне жизнь.

— Правда?

—  Да. Так получилось, что меня внедрили в одну груп-

пировку, которая курировала огромный по нашим меркам

объем наркотрафика. За полгода в банде я стал почти сво-

им, мне верили. Всю информацию, которую получал, я пе-

редавал в местное управление по борьбе с незаконным обо-

ротом наркотиков. Готовилась переброска большой партии

товара, мы планировали задержание. Что-то тогда пошло

не по плану, и, отступая, преступники связали меня, жестко

избивая ногами, битами, и выстрелили в голову. Дальше

я ничего не помню. Потом выяснилось, что они подожгли

здание и смылись. Ребята с управления преследовали их

и уничтожили при задержании. Никто не знал, где я.

—  Как же ты выжил?

—  Твой отец работал уборщиком на складе. Он услышал

шум, вышел и обнаружил меня. Как он понял, что я живой,