В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

К сожалению, за последнее время особенно ярко обнаружилось отсутствие в Зарубежье национального Центра, способного объединить достаточно широкие национальные круги, представлять в глазах иностранцев национальную Россию. Надежды на Великого Князя <не> оправдались. Он оказался всецело в руках нескольких лиц, отделивших Его непроницаемой стеной от широких кругов. За последние месяцы совершенно прекратилось Его общение даже с теми немногими лицами, которые имели возможность с ним беседовать. Кроме Н. Л. Оболенского, А. С. Лукомского и А. П. Кутепова, Великий Князь не принимает никого. Отсутствие видимой работы доселе объяснялось тем, что самый характер работы исключает возможность внешнего ее проявления, что главная работа ведется внутри России. Несостоятельность этих объяснений сейчас очевидна. Разгром ряда организаций в России и появившиеся на страницах зарубежной русской печати разоблачения известного провокатора Оперпута-Стауница-Касаткина вскрыли в полной мере весь крах трехлетней работы А. П. Кутепова. То, о чем я неоднократно за эти три года говорил и Великому Князю и самому Александру Павловичу, оказалось, к сожалению, правдой. А<лександр> П<авлович> попал всецело в руки советских Азефов, явившись невольным пособником излавливания именем Великого Князя внутри России врагов советской власти. Мало того, как ныне разоблачает сам провокатор Касаткин, иностранный отдел Г.П.У. оплачивался в значительной мере средствами, передававшимися советским Азефам самим генералом Кутеповым. Таким образом, те жалкие гроши, которые несли русские беженцы на национальную работу, шли, по существу, на содержание этого органа наших врагов, который эту работу разрушал. <…> За несколько дней до моего отъезда Великий Князь пригласил несколько лиц, желая выяснить их мнение по текущему вопросу. Во время совещания с Ним случился удар. Он захрипел и свалился со стула. Заседание было прервано[298].

Но как обстояло дело с тем, что составило главную задачу Опперпута, когда он бежал в Финляндию в апреле, — разоблачением «Треста» и всей системы провокации ГПУ? Этому была подчинена работа над записками, которую он вел в Гельсингфорсе. Казалось бы, сам по себе сенсационный характер вскрываемых фактов мог обеспечить их широкое обнародование. Письмо Опперпута в редакцию Сегодня, напечатанное 17 мая, обошло ряд эмигрантских газет. Но его более пространные письменные показания, анонсированные в том открытом письме, огласить не удалось. О причинах этого дают некоторое представление позднейшие разъяснения редакции Сегодня. Помещая поздней осенью 1927 года выдержки из записок Опперпута, редакция писала: