В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Я очень жалею, что не могу быть сегодня у Вас. Об очень многом следует переговорить. Меня удручают множащиеся глупейшие интриги, для которых люди пользуются малейшими поводами. Я совершенно против каких-либо объяснений в печати эпизода с «контрабандистами», даже если стать на самую пессимистическую точку зрения. Всякие публичные объяснения будут только плодить смуту в умах и питать интриги. И в других вопросах на каждом шагу наталкиваешься на эту зловредную страсть к интригам, часто исключительно карьерного и даже корыстного свойства. Тем не менее я уверен, что почва для реальной работы, без крика, рекламы и интриг за последнее время только расширилась, и возможности ее увеличились. Нужна только энергия и строжайший отбор людей.

Очень прошу Вас в ближайшие дни устроить наше свидание, всего лучше завтра утром[328].

«Интриги», о которых пишет Струве, состояли в расхождениях в оценке ущерба, нанесенного разоблачением «Треста». Они были осложнены резким обострением соперничества Кутепова и Врангеля. Обнаружение факта провокации в «Тресте» поколебало влияние Кутепова на вел. кн. Николая Николаевича. Однако совещание 2 июня завершилось без вынесения какого бы то ни было решения относительно целесообразности или нецелесообразности продолжения боевых действий в советской России кутеповскими отрядами. После этого совещания Кутепов встретился с глазу на глаз с Врангелем и просил его поддержки в трудную минуту. Ближайший друг Врангеля в Париже генерал П. Н. Шатилов сообщал ему о своих дальнейших переговорах: