В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Доводы против опубликования Бурцевым дела о Тресте следующие: 1. Были тотчас приняты внутренние меры для того, чтобы обезопасить работу от Треста. 2. При таком положении вещей опубликование только подрывает общий пафос борьбы у организаций, может быть, и совсем с Трестом не связанных. 3. Это является попыткой путем общественного мнения сделать то, что, может быть, надлежало сделать, но путем внутреннего влияния и воинской субординации (через В.К.Н.Н.). Должен сказать, что, насколько я мог себе уяснить, такое мнение разделяется лицами, близкими к Крамаржу. С самим Кр<амаржем> я по сему предмету не разговаривал, но все же убедился, что симпатии его к Ал. П. <Кутепову> этой историей ничуть не поколеблены[420].

В ответ на эту критику Врангель писал:

Трехлетняя работа генерала Кутепова в области, ему Великим Князем порученная, потерпела крах. Еще в ноябре 1924 года, во время приезда моего в Париж, я уже докладывал Великому Князю о сложившемся у меня убеждении, что «Трест» — организация, поставленная ГПУ. Тогда же дважды говорил о том же генералу Кутепову. Впоследствии неоднократно докладывал Первому, предупреждал второго. Убедившись, что моим предостережениям ни Великий Князь, ни генерал Кутепов не верят, делал все, чтобы вскрыть провокацию, говорил кому мог, предупреждал как только мне становилось известно, что то или иное лицо заманивается в сети провокаторов. Могли я молчать, зная, что при невольном посредничестве самого генерала Кутепова разрушается работа внутри России, что лучшие, кто идет за нами, гибнут жертвой своей доверчивости? Когда минувшей весной обнаружились первые провалы, я горячо убеждал генерала Кутепова отойти оттого дела, которое, как показал опыт, ему не по плечу. Указывал ему на необходимость изменить самое построение работы, ее методы. Все оказалось тщетно. Процесс «пяти» это ясно обнаружил. Он ясно показал, что нити, связывающие Парижский центр с ведущими на местах работу организациями, даже непосредственно с Трестом не связанными, ГПУ известны. Разоблачения В. Л. Бурцева и В. В. Шульгина, сделанные вне всякой от меня зависимости, дали мне возможность отмежеваться от вредного дела, предостеречь тех, кто мне доверился[421].