В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Провальный финал операции «Трест» отразился на карьере Артузова: в ноябре 1927 года он был отстранен от обязанностей начальника КРО ОГПУ, оставшись, правда, на посту второго помощника начальника Секретно-оперативного управления ОГПУ (хотя первый помощник начальника СОУ Т. Д. Дерибас продолжал руководить работой Секретного отдела, удачно совмещая чисто канцелярскую работу с оперативной). Некоторые чины из руководства ОГПУ предлагали Менжинскому услать Артузова на работу в периферию, но тот, учитывая хорошие личные отношения, сжалился над провинившимся «отцом советской контрразведки». <…>

Произошедшее в декабре 1927 года награждение чекистов в очередной раз подчеркнуло крутой излом в карьере бывшего начальника контрразведки и его места в иерархии органов госбезопасности. Десятилетие органов ВЧК-ОГПУ громко отмечалось в стране, 18 декабря 1927 года все центральные газеты опубликовали Постановление Президиума ЦИК СССР о награждении большой группы чекистов. Высшей наградой страны — орденом Красного Знамени были удостоены практически все начальники оперативных отделов ОГПУ: Г. Г. Ягода (Особый отдел), М. А Трилиссер (ИНО), Т. Д. Дерибас (Секретный отдел), 3. Б. Кацнельсон (ГУПО и войск ОГПУ), Г. И. Благонравов (ТО), Я. X. Петерс (Восточный отдел), К. В. Паукер (Оперативный отдел). Другие начальники крупных подразделений были награждены знаками Почетного чекиста. И лишь деятельность Артузова на посту начальника КРО в течение последних пяти лет была скромно отмечена Почетной грамотой и почетным оружие «маузер» от Коллегии ОГПУ[484].

В своей юбилейной статье В. Ульрих предсказывал новые попытки террористических актов. Прогноз его и в самом деле вскоре подтвердился. Новое покушение совершил Г. Н. Радкович, муж М. В. Захарченко-Шульц, как бы мстя за ее гибель или подхватив и завершив то, что большинство сочло неудавшейся попыткой. 6 июля 1928 года, Г. Н. Радкович вместе с Д. С. Мономаховым вошли в бюро пропусков ГПУ и бросили бомбу[485]. Дата была выбрана не случайно. Это, во-первых, был день вынесения приговора в Шахтинском процессе, привлекшем к себе внимание всего мира. За день до того прокурор потребовал казни для 22 обвиняемых в деле, провокационная подоплека которого бросалась в глаза. А во-вторых, 6 июля было первой годовщиной обнародования официального извещения ГПУ о взрыве на М. Лубянке.

В отличие от предыдущего лета, советские газеты на сей раз были менее словоохотливыми и ограничились самым кратким хроникальным сообщением: