В то же время. Эссе и выступления

Рим и Афины. Марс и Венера. Авторы недавних популярных трактатов развивают идею неизбежного столкновения интересов Европы и Америки, и они не сами придумали эти антитезы. О них много размышляли граждане разных стран, и они же составляют основную палитру, перепев большой части американской литературы XIX века, от Джеймса Фенимора Купера и Ральфа Уолдо Эмерсона до Уолта Уитмена, Генри Джеймса, Уильяма Дина Хауэллса и Марка Твена. Американская невинность и европейская искушенность; американский прагматизм и европейский интеллектуализм; американская энергия и европейская скорбь; американская наивность и европейский цинизм; американское благодушие и европейское коварство; американский идеализм и европейское искусство компромисса — все эти мотивы вы слышали.

За два бурных века их исполняли на все лады — под каждую новую оценку и новый угол зрения. Европофилы используют антитезу почтенности и варварства, когда отождествляют Америку с грубой коммерцией, а Европу — с высокой культурой; европофобы любят клишейное представление о том, что Америка олицетворяет идеализм, открытость и демократию, а Европа — удушающий снобизм и рафинированность. Токвиль и Лоуренс наблюдали нечто более агрессивное: Америка не просто объявила независимость от Европы и европейских ценностей, но встала на курс развенчания и уничтожения европейских ценностей и европейской власти. «Невозможно сделать новое, не сломав старого, — писал Лоуренс. — Европа стала старым. Америка… должна стать новым. Новое всегда означает смерть старого». Лоуренс пророчил, что уничтожение Европы — это миссия Америки, в которой она использует демократию как инструмент, в частности, культурную демократию, демократию нравов. А когда эта цель будет достигнута, продолжает он, Америка вполне может отказаться от демократии в пользу чего-то еще. (Это что-то, может статься, формируется сейчас.)

Надеюсь, вы простите мне, что до сих пор я ссылалась только на литературные источники. В конце концов, одна из функций литературы — важной литературы, необходимой литературы — пророческая. Что мы имеем здесь, если не извечный спор литературы и культуры в целом: спор между древним и современным?

Прошлое — это Европа (или была им), а Америка построена на идее разрыва с прошлым, ведь прошлое обременяет, сдерживает, а главное, оно фундаментально недемократично в своих представлениях о почитании и старшинстве, стандартах того, что считается главным, лучшим; оно «элитистское», как сейчас любят говорить. Сторонники господства Америки намекают нам на то, что американская демократия подразумевает отречение от Европы и, да, принятие некоего освободительного, благодетельного варварства. Несмотря на то что большинство американцев сегодня скорее ассоциируют Европу с социализмом, а не элитизмом, по американским стандартам Европа всё равно — ретроградный континент, упрямо завязанный на старых стандартах государства всеобщего благосостояния. «Make it new», «Сделай по-новому» — это не только лозунг культуры; он описывает машину экономики, неостановимую, объявшую весь мир.

Однако при необходимости даже «старое» можно переименовать в «новое».

Неслучайно, что решительно настроенный министр обороны США попытался вбить клин между европейскими странами своим знаменитым разделением на «старую» Европу (плохую) и «новую» Европу (хорошую). По какому принципу Германию, Францию и Бельгию он причислил к «старой» Европе, а Испанию, Италию, Польшу, Украину, Нидерланды, Венгрию, Чешскую Республику и Болгарию — к «новой»? Ответ прост: поддерживать США в их текущем наращивании политической и военной мощи — значит по определению попадать в желаемую категорию «новых» стран. Все, кто с нами, — те «новые».

Современные войны, даже если у них традиционные цели вроде наращивания территорий или доступа к дефицитным ресурсам, преподносятся как столкновение цивилизаций, как войны культур, в которых каждая сторона претендует на моральное превосходство и называет противников варварами. Враг всегда угрожает «нашим укладам», он безбожник, отступник, осквернитель, он хочет надругаться над нашими высшими, лучшими ценностями. Текущая война с очень реальной угрозой, которую представляет собой воинствующий исламский фундаментализм, — наглядный тому пример. Важно заметить, что куда более мягкая версия аналогичной враждебности составляет суть антагонизма между Европой и Америкой. Еще нужно помнить, что исторически самая популярная антиамериканская риторика в Европе (суть которой можно свести просто к тому, что американцы — варвары), пришла не из так называемого левого крыла, но из ультраправого. И Гитлер, и Франко неоднократно делали выпады против Америки (и мирового еврейства), которая загрязняет европейскую цивилизацию своими низменными коммерческими ценностями.