В толще воды

Этот врач трудился в тех сферах, на которые не распространялось действие законной медицины. Вот и все объяснение, собственно. Молли встречалась с ним пару раз, когда работала тайным агентом, но тогда он сам ее находил, она даже имени его не знала. Причем разыскивал он ее при весьма необычных обстоятельствах.

Бергер поинтересовался, при каких именно.

У Молли Блум имелась целая параллельная тайная жизнь, и Бергер не был уверен, что хочет все о ней знать.

Во всяком случае, тактичность – это честно. Она даже не знала, как зовут врача. Его просто так и называли. Врач, с заглавной В.

Очевидно, он мог развернуть свою временную приемную где угодно и когда угодно. Если его об этом просил правильный человек. С правильными деньгами.

В работе СЭПО было много такого, о чем Бергер предпочел бы не знать.

Время застыло. Бергер и Блум смотрели друг на друга. Попытались найти, где можно присесть, чтобы немного передохнуть. В конце концов сели на пол. В двух метрах друг от друга.

– Плавки стали сюрпризом, – сказала Блум. – Этого я не предусмотрела.

Бергер громко рассмеялся. Совершенно искренне. Его смех прозвучал совершенно бесстыдно в этом похожем на храм заводском помещении. Когда эхо наконец стихло, он сказал:

– Что происходит вокруг нас, Молли? Кажется, мир сошел с ума.

– Этот мир существовал всегда, – ответила Блум. – Просто такие люди, как ты, впервые увидели его.

– Но люди, как ты, видели его всегда?

– Такие люди, как я, – часть этого мира.

Бергер кивнул и тут же покачал головой.

– На что мы теперь надеемся? Что она приведет нас к своему отцу?

Блум посмотрела на него ясным взглядом. Ему это понравилось.

– Все зависит от того, при каких обстоятельствах Август Стен перевозил супругов Пачачи из Хеленелунда. Успел ли Али предложить свое место? Или Стен просто приехал за ними?

– Август Стен – твой отец? – спросил Бергер.

А Блум подумала: «Точнее, был ли он моим отцом».

– Почему для тебя это так важно? – спросила она.

– Потому что тогда на кону оказываются гораздо более важные вещи. А то, что Стен исчез, ничего хорошего не сулит.

Блум попыталась уйти от дальнейших расспросов.

– Если Аише понадобится реанимация, что тогда будем делать? – спросила она. – И что мы будем делать, если с ней, наоборот, все в порядке?

– Я думаю над этим, – отозвался Бергер.

– Не похоже, – сказала Блум.

– Мое подсознание думает.

– Звучит страшно.

– Я не знаю, известно ли СЭПО о том, что я прячусь на острове. Например, есть пилот вертолета, который доставил мне коробки с вещами. И твой управляющий вертолетным транспортом оказался в курсе всего. Не думаю, что мое укрытие невозможно найти, ты ведь меня нашла. А в остальном это отличное место для консолидации. Какую бы ненависть я к нему ни испытывал. Кстати, я его ненавидел, пока был один, это совсем другое…

– …Нежели если мы там поселимся с тобой и Аишей?

– Ну, не то чтобы поселимся…

– Есть еще одно место… – задумчиво произнесла Блум.

– Я уже думал о лодочном домике. Но сейчас мы довольно далеко к югу от города.

– Как будто расстояния нас когда-то останавливали.

– Тогда у нас было нечто получше старой ржавой «Вольво».

– И что ты можешь предложить?

– Вопрос в том, какое место труднее найти: конспиративный дом СЭПО на островке или лодочный домик в Соллентуне. В домике Август Стен был, и Карстен тоже. К тому же на островке, разумеется, гораздо комфортнее. Это все равно что сравнить какой-нибудь лоукостер с бизнес-классом на Сингапурских авиалиниях.

– О которых ты, конечно, все знаешь.

– Достаточно того, что я все знаю о лоукостерах.

Блум подумала. Кивнула.

– Значит, если мы берем с собой Аишу для сложного допроса, ты предпочтешь остров?

– Меня поместили туда по какой-то причине, – ответил Бергер. – Мне по-прежнему интересно, по какой.

– Тогда лодочный домик станет нашим недостижимым небом, – сказала Блум. – Мы можем сидеть там и планировать будущее.

– Действительно, звучит недостижимо.

– Чего же добивается Карстен?

– Мое подсознание думает об этом непрерывно. Я с ним проконсультируюсь.

– Либо он действительно на мне помешан, – произнесла Блум. – Либо он ведет нас по ложному следу.

– Понимаю. Если он поймает нас на этот крючок, тем самым заблокирует нам другие пути. Как ты сама думаешь, он от тебя без ума? Должны ли мы воспринимать эту странную свадебную фотографию с оранжевыми глазами всерьез?

– Я с ним давно по-настоящему не общалась. Не знаю, что он теперь за человек. Даже не представляю.

– Но когда тебе понадобилось оружие, ты обратилась к нему. Он был первым, с кем ты связалась, выйдя из комы.

– Ты-то откуда знаешь? – возразила Блум.

– Ты помнишь полюс недоступности? – спросил Бергер. – Озеро Кобтояуре в национальном парке Падьеланта в Лапландии. Помнишь, как ты устанавливала там камеры?

– Хватит паясничать, это было всего несколько недель назад.

– Но ты ведь потом лежала в коме.

– Все равно помню.

– Август Стен сказал, что Карстен будет одним из наблюдателей. Он сидел по другую сторону камеры и видел нас. Тебя, меня. По словам Стена, в его отчетах явно сквозит зацикленность на тебе. И ненависть ко мне.