В тот год ликорисы цвели пышнее (СИ)

Итачи перевел отрешенный взгляд на младшего брата, откладывая на деревянную лавку, потрескавшуюся и почерневшую от дождей и времени, лоточек, где недавно в ряд лежали шарики данго, и немного помолчал, прежде чем дернул плечом:

— И что?

Саске уже давно осушил пиалу с чаем и теперь механически вертел ее в руках, а оставшаяся капля бегала по ее дну. Иссиня-черные пряди челки лезли в глаза, которые как-то пытливо, но хмуро оглядывали мальчишек, вновь затеявших драку. Пальцы гладили корявый отбитый участок пиалы, царапая его ногтем и издавая скребущие звуки, противно бьющие по ушам.

— Странно как-то все это, — наконец выдал Саске, отряхивая рукава своей рубашки.

— Что странного? — удивился Итачи. Удивился неподдельно, искренне, с интересом смотря на младшего брата.

Иногда Саске говорил то же, что и говорили все вокруг, потому что ему было все равно, потому что он не задумывался о том, что можно думать по-другому; но свои собственные суждения, которые он нечасто озвучивал, всегда приятно поражали Итачи некой схожестью в общих чертах с его собственными, что не могло его не интересовать. Это было одной из причин, по которой Итачи любил слушать и наблюдать за Саске: собственное мнение вне зависимости от ситуации.

Сила?

Безусловно.

Саске был силен, он даже сам не подозревал, насколько был силен, но Итачи видел это; сила Саске пульсировала в его молодом теле, она была привлекательна, как запретный плод.

Итачи всегда искал в людях это сокровище — силу. Немногие обладали ей и пользовались ей, говорили ей, но Саске это мог делать, хотя еще не понимал этого: он был сильным и не боялся никого. Он был другим, всегда был другим, с самого рождения, Итачи всегда это чувствовал интуитивно. Саске всегда стремился стать ближе к брату, превзойти его, перепрыгнуть, стать лучше, сильнее, сокрушить, доказать что-то себе и всем, но сохранить и себя, и свое лицо, честь, достоинство, получить признание. Саске не сдавался и не сдается, упрямится, настаивает на своем. Он стремится к цели любой ценой и поэтому получает ее вопреки всем и всему. Саске всегда был сильным. Такую силу нельзя не заметить, и Итачи был тем, кто первым увидел ее. Саске был его ближайшим родственником, его младшим братом, разница с которым была в пять лет; практически единственным, принимавшим своего старшего брата как надежного друга и равного себе соперника изо всей боявшейся Итачи деревни, которая с опаской относилась к одному из самых способных и сильных шиноби в истории Конохи, несомненно уважая, но сторонясь гения клана Учиха.

Саске отличался от остальных людей с рождения: был слишком сильным. Его взгляд это не раз подтверждал.

Иногда Итачи думал, что для жизни ему нужна рядом сила большая, чем своя. Да, возможно, им до сих пор владело безудержное желание, преследующее его с детства, — стать сильнее. Превзойти, пересечь, испить себя до дна, но что потом? Зачем? Для чего? Но когда внезапно понимаешь, что рядом есть нечто, что сильнее тебя, нечто, что пульсирует в молодых венах, нечто, что может снова разжечь в тебе огонь и позволить жить дальше, позволить дальше испивать себя — тогда Итачи понял, что ему нужна сила его брата, чтобы в его жизни появилась жизнь.

Возможно, он ошибался, объясняя все именно так. Конечно, он ошибался, но не имел права думать иначе.

Ведь для шиноби признать что-то большее, другое — это означает стать слабым. А слабость для шиноби — смерть.

На многое лучше закрыть глаза.

На то, что Итачи, несомненно, проявляет интерес к Саске больше, чем к собственной жизни, и готов по-дурацки покровительствовать ему, обеспечивая и защиту, и почву для роста.

На то, что вечные преграды в общении кажутся неприятными.

На то, что иногда приходится спать на одном футоне, чтобы оставить деньги на более приличный ужин.

Никто из них двоих не обращал внимания на странность некоторых поступков, для них это было правильным.

Саске встал с лавки, убирая кунай и поправляя любимую катану, верную спутницу в каждом сражении. Он окинул равнодушным взглядом Итачи, который последовал примеру брата, оправляя свою грязную и пыльную льняную одежду.

— Что странного? — повторил Саске. Он прищурился, начиная идти рядом с Итачи по дороге, вдоль которой неслось облачко пыли. — Мы с тобой так не делали, поэтому это кажется странным.

— А может, все наоборот? — уголком губ усмехнулся Итачи, прищуривая глаза, когда пыль начала щипать их. — Может, это мы странные?

Саске ничего не ответил. Он безотрывно следил взглядом за точкой на горизонте, которая именовалась деревней Конохой, одной из Пяти Великих деревень. Как только дом замаячил перед глазами, Саске почему-то спокойно вздохнул, вновь расслабляясь и переводя взгляд на старшего брата.

— Нет, — уже более осмысленно покачал он головой. — Это они все же странные. А теперь, может, прибавим шагу, а то так до заката не дойдем? — Саске ускорился, поднимая пыль на дороге под быстрым шагом своих ног.

***