В царстве глины и огня

«По праздникамъ пирогъ-бы пекли, по вечерамъ бы читалъ ей книжку. Псни она любитъ — псенникъ-бы ей читалъ. Только-бы она перестала гулять съ заводскими, только бы она перестала въ трактиръ ходить и это проклятое пивище пить», носилось въ воображеніи Глба Кириловича,

Напившись чаю, онъ почистилъ щеткой пиджакъ и вышелъ на дворъ завода. Посмотрвъ на свои серебряные часы, онъ увидлъ, что они показывали еще только седьмой часъ. Идти и смнять у печей обжигалу-товарища было еще рано. Онъ потоптался на одномъ мст, подумалъ, спросилъ какую-то бабу, около какого шалаша Дунька работаетъ и отправился къ ея шалашу навстить ее.

Баба тотчасъ-же подскочила къ другой баб и, кивнувъ на удалявшагося Глба Кириловича, сказала:

— Къ Дуньк обжигало-то пошелъ. Такъ сзади ея и ходитъ. Страсть, какъ распалившись на нее, а она съ другими гуляетъ, а отъ него рыло воротитъ.

— Знаю, отвчала другая баба. — Дура двчонка, безъ понятіевъ къ жизни. Другая-бы на ея мст забрала-бы его въ руки да и окрутила-бы на себ.

— Она, вишь ты, гулять любитъ, псни играть, ну, а онъ веселость не поддерживаетъ, — вотъ черезъ это самое онъ ей и нелюбъ.

— Мало-ли что нелюбъ. А ты все-таки имй понятіе къ жизни. Вдь онъ обжигало, вдь онъ пятьдесятъ рублевъ въ мсяцъ получаетъ отъ хозяина, не мотыга, не пьющій, вина капли въ ротъ не беретъ.

— Конечно, Дунька глупа.

— Да еще какъ глупа-то. Нтъ на нее здсь вразумительнаго человка, а то-бы взять хорошую орясину да орясиной ее какъ слдуетъ.

Бабы поговорили и разошлись.

VIII

Глбъ Кириловичъ миновалъ заводскія жилыя постройки и вышелъ на задворки. Дорога была неровная. Пришлось идти рытвинами, поросшими травой и ольховой зарослью. Рытвины эти образовались посл выемки глины на кирпичъ. Онъ прошелъ мимо двухъ мельницъ, на которыхъ размалывается глина. На одной мельниц работали. Дв тощія со ссаженными боками клячи, подгоняемыя мальчишками-погонщиками, вертли воротъ, приводящій мельницу въ движеніе, и нсколько землекоповъ или земляниковъ, какъ ихъ обыкновенно называютъ на завод, подвозили на тачкахъ по доскамъ глину, и валили ее въ воронку мельницы. Другіе земляники вывозили тоже на тачкахъ уже размолотую глину, доставляя ее къ шатрамъ, гд порядовщики формовали кирпичъ. Вторая мельница стояла въ бездйствіи. Мальчишки погонщики привели лошадей, но земляники понедльничали и на работу не явились. Понуря головы, стояли въ хомутахъ ободранныя замученныя лошади. Двое мальчишекъ сидли на опрокинутыхъ тачкахъ и покуривали папироску, передавая ее другъ другу изо рта въ ротъ. Показались шатры, то есть невысокіе навсы со множествомъ полокъ, на которыхъ лежалъ заготовленный для обжиганія кирпичъ-сырецъ. Около шатровъ стояли столы съ закраинами съ трехъ сторонъ и на нихъ лежали деревянныя формы, въ которыхъ формуется кирпичъ, но рабочихъ около столовъ было видно очень мало. Порядовщицы еще кой-гд виднлись, но порядовщиковъ не было. Заводскій понедльникъ сказывался во всей своей сил. Показалась свжая выемка, изъ которой брали глину, но и здсь копались только два земляника, дйствуя заступами и накладывая глину на тачки. За выемкой шли опять шатры. Пройдя: два-три шатра, Глбъ Кириловичъ услышалъ голосъ Дуньки и вздрогнулъ. Дунька перекликалась съ земляникомъ и требовала размолотой глины, въ которой у ней былъ недостатокъ. Полупьяный съ похмелья земляникъ ругалъ Дуньку самой скверной бранью. Глбъ Кириловичъ тотчасъ-же набросился на земляника.

— Какъ ты смешь ругаться такими скверными словами, подлецъ ты эдакій! кричалъ онъ, наскакивая съ сжатыми кулаками. — Хочешь къ мировому? Хочешь посидть въ кутузк за оскорбленіе двушки?

— О?!. Не жирно-ли будетъ, чтобъ за всякую дрянь въ кутузк сидть? огрызнулся рабочій.

— Молчать! завопилъ Глбъ Кириловичъ.

— Ну, ну, ну! Ты не больно напирай, а то вдь я и лопатой. Не посмотрю, что ты обжигало. Вишь какой защитникъ выискался! Шишгаль!

— Хорошенько его, Глбъ Кирилычъ, хорошенько! Я прошу глины, у меня работа стоитъ, а онъ ругается скверными словами.

— Не безпокойтесь, Дунечка, физіономія его личности мн знакома, и я сегодня-же буду просить приказчика, чтобы онъ его по ше съ завода протналъ. Приказчикъ не уважитъ — до хозяина пойду. Онъ и меня шишгалью назвалъ.

— Да конечно-же шишгаль, стоялъ на своемъ рабочій, но уже значительно понизивъ тонъ и ретируясь съ своей тачкой.

— Чтобы не смть теб сюда больше и носа показывать! кричалъ ему въ слдъ Глбъ Кириловичъ. — Другой земляникъ будетъ глину подвозить.

Земляникъ уже молча покатилъ тачку отъ шатра.

— Хуже этихъ земляниковъ и рабочихъ на свт нтъ. Самые что ни на есть ругатели. И вс эти витебскіе такіе. Ужъ подлинно, что настоящіе поляки [1]. Вотъ и этотъ чертъ ни за что взълся, говорила Дунька.

Засуча выше локтей рукава стараго линючаго ситцеваго платья, въ пестрядинномъ передник, съ подоткнутой юбкой, она стояла около стола, примкнутаго къ шатру, и длала кирпичъ, накладывая въ формы глину и прессуя эту глину доской. Работа шла быстро въ рукахъ Дуньки. Она то и дло выстилала на полку готовый кирпичъ. Ея круглые полные локти такъ и мелькали передъ глазами Глба Кириловича.