В ту ночь, готовясь умирать...

— Ничего ты не понимаешь… Такого честного, незапятнанного человека, сына честнейшего предка совращаете. Беда с вами. А я по справедливости… Вот так, уважаемый Хасан, строй… пожалуйста, если тебе не жаль портить здесь первозданный пейзаж…

— Но прежде я должен вернуться в аул.

— Я тебя понимаю… очень понимаю. Ты хочешь проследить за Хусейном, а вдруг на самом деле он найдет лучшее место для родника. Правильно, подумай хорошенько, пораскинь, что к чему. Ведь природа — вещь серьезная, с ней надо обращаться осторожно, как с невестой, не уступать никому… Прощай, — и Далайчи протянул Хасану на прощание три пальца.

Хасан убежал прочь, только пятки замелькали за поворотом. На зеленой лужайке остался Далайчи. Он лег на спину, подложил под голову руки, натянул на маленькие хитрые глаза козырек кепки и посмотрел вдаль на высокие, белые, причудливой формы облака. Ему теперь некуда торопиться — то, что искал, он нашел. Он теперь будет дожидаться попутной машины, чтоб доехать туда, куда его довезут, где он найдет следующих Хасана и Хусейна.

Приподнялся Далайчи на локтях, глянул искоса на то место, где эти люди хотели построить родник под аркадой, и промолвил:

— Клянусь, если помирятся когда-нибудь на свете Хасан и Хусейн, то я сам построю здесь родник.

Сейчас этот родник в местности Шурмала-Хаб называется родником Далайчи.