В ту ночь, готовясь умирать...

Мастер, только что приладивший к новому сундуку с узорной крышкой замок «с музыкой», торопливо отпирал и запирал его; склонившись большим ухом, сундучник вслушивался в мелодию. Собачий лай перебил последние такты, и хозяин закособочил к воротам, все еще прижимая подбородок к правому плечу. Длинные, не по туловищу руки и ноги Мастера несуразно вихлялись; на костлявом лице, исковерканном косым шрамом — от левого уса до мочки правого уха, — застыла гримаса, будто человека раздирали два желания: или перекусать весь мир, или жалкой льстивой улыбкой вымолить хоть один день бытия. За свою долгую жизнь Кичи-Калайчи никогда еще не встречал такого неподходящего обличья. Но вот Кичи-Калайчи взглянул на руки хозяина и улыбнулся: у человека с лицом-корягой, с прыгающей походкой гориллы и злобно-льстивой улыбкой были уверенные руки творца. Умные, одухотворенные знанием, чуткие длинные пальцы венчали широкую спокойную ладонь. Такую руку было приятно пожать. На нее можно было положиться.

Сундук сегодня, что ни говори, ходовой товар. В годы прошлой войны почти все сундуки в горах были опустошены — горцы не пожалели ничего для фронта, для победы, а сами сундуки с заржавевшими замками пошли на растопку.

Кончилась война, жизнь стала входить в свою колею, стало накапливаться добро. И вдруг горцы вспомнили о сундуке, вернее, первым об этом вспомнил Мастер, — у него всегда был острый нюх на кривую спроса. Пришел звездный час, когда одна горянка подняла на спину большой сундук Мастера. Встречные спрашивали:

— Где достали?

— На базаре, — гордо отвечал муж горянки, шедший рядом, и тут же демонстрировал любопытным, какой мелодичный замок у сундука.

— Ах, какие краски, какой узор! А мелодия какая….

— Да, это не просто сундук, а музыкальная шкатулка!

И все восторгались, и все захотели приобрести такой же сундук. А чем дальше, тем ярче разгоралась фантазия Мастера, и в своем деле он достиг небывалого совершенства: одни сундуки покрывал листовым железом, другие красил в самые яркие цвета. А внутри обивал стенки или синим шелком, или цветными обоями, ну а для покупателя со вкусом Мастер выжигал на стенках тонкий узор.

— Проходите, пожалуйста, вот сюда под навес, прошу вас!.. — В скрипучем голосе Мастера дрожала и суетилась какая-то тревожная нотка: —…Имею товар на любой вкус! Хотите большой сундук, — взгляните, в такой автобус можно упрятать половину аула, и еще место останется! Нужен поменьше? Вижу, вижу, понравился вот этот, с двумя замками! Нет? Хотите с тремя? Есть и такой! — Мастер бочком, словно дальневосточный краб на отмели, перебегал от одного сундука к другому, щелкал замком, распахивал крышку, хватал третий, опрокидывал днищем вверх, кидался к четвертому. Кичи-Калайчи еле успевал поворачиваться, наконец он, как после карусели, затряс головой и уселся на плоский камень. В проеме двери показалась жена Мастера: на лицо рябая, высохшая, как ярлыга, она метнулась на веранду, увидела гостя и кинулась обратно. Опять выскочила — и снова скрылась. Черное заношенное платье и длинный платок, с бурыми полосами выгоревшей на солнце ткани, плескались на ней, словно траурные ленты.

«О, аллах, который вряд ли есть! Как же должна выглядеть девушка, рожденная от союза ярлыги и коряги? Неужели Айдамир так ослеп, что принял жабу за гурию?..» — думал Кичи-Калайчи под выкрики сундучника.

— …А как вам нравится песня Ширвани Чалая? Или этот напев Батырая? А разве плоха песня из фильма «Генералы песчаных карьеров»? Не угодно? Закажите свою, самую любимую песню, и тогда никто вас не обворует: как только услышите родные нотки, проснетесь в любой час и — хвать за руку, с поличным, чтоб не повадно было открывать крышку вашего сундука! Напойте, я схватываю со слуха мгновенно. Или хотите акушинского танца мелодию? Понимаю, понимаю, это весело, задорно…

«Вон, оказывается, для чего Мастер сочиняет музыкальные замки!» — грустно усмехнулся Кичи-Калайчи, с любопытством наблюдая, как хозяин набирает хоккейную скорость, чтобы разом показать все им созданное.

— Взгляните! В каемчатый орнамент я вплел мудрую надпись: «Не считай соседа вором — держи крышку под запором!» А вот еще заповедь: «Кто делил свое добро — не досталось ничего!» Нравится?

— Любопытно… — уклонился от прямого ответа Кичи-Калайчи.

Мастер перевалил голову с правого плеча па левое, прислушался, но за дверью и плотно затянутыми марлей окнами дома было тихо, как на кладбище.

— А вот этот сундучок, как вам? Строгие формы современного сейфа — и наш добрый кубачинский мархарай,[3] видите, в этот узор я вписал истину, верную во все времена: «У кого полон сейф — тот сам себе шейх!» Что, и этот не по душе? Странный у вас вкус, уважаемый! Хотя… подождите, сейчас вынесу именно то, что надо…

3