В тупике сбывшихся желаний

Воронцова подошла вплотную к Пугачёву. Напряжение было такое, что пар перестал поступать вообще, и вскоре отдельные капли сиротливо жались друг к другу на потолке и стенах, а потом засверкали сосульками, стало даже прохладно. Токореж немедленно наколдовал ордена и повесил на грудь Игорю Петровичу, Олегу Олеговичу, а заодно и Анжеле. Не подобало в присутствии выдающихся личностей предстать в убогом виде.

Тем временем, коротко вскрикнув, как обезумевшая птица, Воронцова прижалась к Пугачёву и страстно поцеловала в губы.

Все, кроме Екатерины Великой, радостно вздохнули. А императрица, едва не порвав орденскую ленту, в которую неосознанно вцепилась, яростно закричала:

— Не бывать тому! — она схватила потрёпанный березовый веник и принялась стегать застывшую пару, как кучер непослушных лошадей. Влюблённые закричали, задыхаясь от боли и летящих во все стороны листьев, и растворились в небытии. Токореж с трудом вырвал орудие издевательства из рук Екатерины и, схватив надушенный подол её платья, увлёк царственную особу через запасной выход на улицу.

Императрица же продолжала выкрикивать проклятия и грозить кулаком.

Олег Олегович, наклонившись к товарищу, прошептал:

— Что себе позволяет этот антихрист? Он забыл, кто перед ним?

Игорь Петрович только покачал головой: интересней было наблюдать за тем, как Станислав Понятовский, оставшись без пары, схватил обомлевшую Анжелу и тоже потащил к выходу. Она отчаянно сопротивлялась, отвешивая монаршей особе увесистые оплеухи, которые, впрочем, лишь раззадоривали его.

Исполнитель желаний, непонятно когда вновь появившийся в парной, легонько ущипнул Анжелу за плечо.

— Ты что? В эти минуты творится история! Как можешь противиться судьбе? Тебя будут обнимать те же руки, которые обнимали царицу! Вперёд!

Анжела, у которой было задёргался глаз, вдруг высоко подняла голову. Она ощутила себя в момент настоящей императрицей.

И окинув себя взором, увидела не застиранную пижаму с биркой бани, а шёлковое платье с блестками из золотых нитей, а голова потяжелела, словно на ней была уже корона! «У Фиры такого точно никогда не было», — довольно улыбнулась она.

И в конце концов, разве она не женщина? Этот Понятовский выглядел неплохим парнем. «Взгляд у него, блин, как описать-то? — размышляла Энжи. — Доверие вызывает, что ли». Она ему сейчас покажет, что пролетарские объятия не хуже царских.

— Ну, с Богом, дочка, — благодушно наставлял Игорь Петрович. — Не ударь лицом в грязь перед вельможей!

— Все мы одним миром мазаны, — напутствовал и Олег Олегович.

Когда через некоторое время Анжела вернулась, поправляя на ходу платье, все взоры снова устремились на нее. Профессоров аж трясло от нетерпения и любопытства.

— Ну как? — произнесли учёные мужи.

— Пойду завтра к гинекологу на осмотр, — она вздохнула. — Надеюсь, что вельможа не был посетителем вендиспансера. Ему удалось все-таки меня поцеловать по-царски.

— Зачем вы так, уважаемая! — провозгласил Олег Олегович. — Вы не на экзамене. Нас интересует сугубо интеллектуальный аспект контакта с представителем другой эпохи. Да и тогда не было таких заведений.

— А этого контакта не было. Он лишь сопел. Видимо, скромность не позволила вступить в философский спор. Это слишком интимный процесс.

— Но болезни-то были, — некстати вставил Игорь Петрович.

— Да, — подытожил Токореж. — Сделал дело — гуляй смело.

Вскоре пар снова набрался в комнатке. Всё растаяло в дымке, и Анжеле казалось, что ничего и не было, кроме несостоявшегося интеллектуального контакта. Она задумчиво обняла берёзовый веник, кто б подумал, что её ждали невероятные приключения и встречи!

Глава 9 Орлеанская Дева и Вольтер

Каждый день приносил новые впечатления, и пусть не всегда можно сразу определить плохи они хороши. Иногда лишь спустя время удаётся ответить себе на этот вопрос. Однажды Анжела увидела на своём столе томик Вольтера. «Орлеанская девственница», — прочитала заглавие. Перед Анжелой сразу встал образ могущества и чистоты. И дело было не в том, что Жанну д’Арк канонизировала церковь. По представлениям Энжи, мало кто способен на столь безрассудную смелость. Анжела углубилась в чтение, хотя опаздывала на учёбу. Шпильки-скороходы стояли, как верные союзники, при выходе из квартиры. Они не подведут. Анжела даже забыла почистить зубы, выпить привычный утренний кофе, и обиженная булочка с маком, любовно выпеченная заботливыми материнскими руками, осталась нетронутой.

На читающую запоем Анжелу нахлынуло половодье чувств, перешедшее в ревущий тайфун. Почему же великий Вольтер высмеял Жанну д’Арк, благодаря которой Франция освободила Орлеан? Если бы они встретились, как бы писатель оправдался перед девой-воительницей, которую сатирически изобразил в поэме?

— Месье, вам не стыдно прославиться, оболгав святую?! — вне себя от возмущения выкрикнула Анжела в пространство. — А каково гореть на костре? Не хотели бы вы, мудрейший философ, хоть на одну минутку оказаться на её месте, умирая в пламени инквизиции?