В тусклом, мерцающем свете (ЛП)

- Пришло время тебе покончить с этой твоей нелепой «аболиционистской» стадией и вернуться домой, - твердо заявляет Билл. – Если захочешь продолжать играть в солдата, ладно, можешь вступить в Северовирджинскую армию, где тебе и место, как и прочим твоим согражданам. Я, возможно, смогу обеспечить тебе офицерский чин, если твое звание полковника так много для тебя значит. Но как бы там ни было, тебе пора вырасти, поставить интересы семьи выше собственных и в кои-то веки сделать так, как я тебе говорю.

Именно это Малдер и ожидал услышать от отца, хотя и гораздо раньше, в самом начале своей увольнительной, а не в утро отъезда, однако все же ожидал, и потому его ответ уже готов.

- Отец, - начинает он, стараясь говорить спокойно и по возможности избегать эскалации конфликта, - я было решил, что к настоящему времени вы уже поймете, что эта «аболиционистская» ерунда, как вы выразились, не просто стадия. Вы с матушкой всегда учили меня отличать правильное от неправильного, а рабство по природе своей противоречит всему правильному и справедливому. Оно аморально и отвратительно, и я отказываюсь быть частью армии, которая сражается за право его сохранить.

Сидящий рядом с Биллом Чарльз Спендер опускает чашку с кофе на стол и прочищает горло.

- А как насчет того, чтобы быть частью владеющей рабами семьи, Фокс? – спрашивает он. – Если ты находишь этот обычай столь отвратительным, как уверяешь нас, то, разумеется, не захочешь вступить в семью, которая его поддерживает.

Малдер, который отлично понимает, к чему клонит Спендер, прищуривается и вызывающе вздергивает подбородок. Он не даст так легко запугать себя или убедить изменить решение и не понимает, почему его родители или любой, кто знает его так давно, как Спендер, думают, что это сработает.

- Я считаю, что любая женщина, которая выйдет за меня замуж, поймет, что в моем доме рабов не будет, - отвечает он уже не столь уравновешенным тоном. – Я не могу контролировать то, что ее опекуны делают в своих собственных домах, но уж точно не потерплю, чтобы мне указывали мириться с рабством за моим порогом.

- А что если я скажу, - продолжает Спендер с холодным блеском в глазах, - что никогда не разрешу Диане выйти за любого мужчину, придерживающегося столь радикальных идей? Я должен думать о ее репутации, знаешь ли, а она с легкостью может оказаться запятнанной подобным союзом.

- Это ваше право, разумеется, как ее законного опекуна, - признает Малдер. – Но я бы хотел надеяться, что вы поставите счастье своей воспитанницы, о которой заботились почти десять лет, выше своих представлений о том, что неловко, а что нет.

Он удерживает взгляд Спендера, отказываясь моргнуть, отступить хотя бы в этой мелочи, и, к его удивлению, пожилой мужчина первым прерывает их зрительный контакт.

- Я просто хочу, чтобы ты рассмотрел такой вариант, - продолжает Спендер, - что в конце концов эта война может закончиться не так, как ты рассчитываешь. Брак с северянином мог бы нанести катастрофический удар по положению Дианы в обществе, и я бы порекомендовал вам обоим иметь это в виду.

- Фокс, дорогой, мы все хотим для тебя только самого лучшего, - взывает к нему Тина, пробуя более мягкий подход, когда угрозы явно не возымели нужного воздействия. – Ты разве этого не понимаешь? Мы беспокоимся о тебе.

Саманта, которая до сих пор сидела молча, не отрывая глаз от стола, громко и насмешливо фыркает. Мать окидывает ее недовольным взглядом.

- Вы не хотите лучшего для него, - гневно выплевывая слова, заявляет Саманта. – Вам плевать на то, что для него лучше, и ему это известно не хуже, чем мне.

- Замолчи, Саманта, - прикрикивает на нее Тина.

- Все, что вас волнует, все, о чем вы вообще говорите, это влияние, оказываемое на ваш бизнес, ваши доходы, ваши драгоценные деньги. Это все, что я от вас слышу: как вы прибыли в город, и такой-то такой-то спросил вас о Фоксе, о том, где он или вернется ли он домой, и как вы точно знаете, что при следующей вашей встрече они не захотят вести с вами дела, потому что считают вашего сына предателем. Вот что вас действительно волнует.

- Закрой свой неучтивый рот, дитя! – резко бросает ей Билл. – Тебя это не касается.

- О, еще как касается! – отзывается Саманта, ничуть не испуганная гневом отца. – Он мой брат в той же степени, что и ваш сын. Вы могли списать его со счетов, как позор семьи, но я горжусь им за то, что он отстаивает свое право делать то, что считает правильным, и если бы в ваших жадных маленьких сердцах осталось хоть немного искреннего чувства, вы бы последовали моему примеру.

- С меня ДОВОЛЬНО. – Билл Малдер вскакивает на ноги, гневно стиснув зубы. – Немедленно выйди из-за стола и отправляйся наверх, юная леди. Мы с твоей матерью позже с тобой разберемся.

Саманта невозмутимо скрещивает руки на груди и демонстративно остается сидеть.

- Нет, пока Фокс не уедет, - упрямо заявляет она. – Я не знаю, когда мы снова увидимся, и не собираюсь проводить оставшееся у него время наверху в ожидании порки, словно ребенок, которым вы до сих пор меня считаете.