В тусклом, мерцающем свете (ЛП)

- Все нормально, - говорит ему Скалли, после чего поднимает руки, хватает его за предплечья и тянет на себя, так что он почти что ложится поперек ее туловища; их лица оказываются практически на одном уровне.

- Вы держите? – спрашивает Цукерман.

- Я готов, - отзывается Скиннер, и Малдер смотрит на Скалли, которая закрывает глаза в ожидании неизбежного. Малдер делает глубокий вдох и всем своим весом налегает на Скалли.

- Давайте, - говорит он и хотя не следит за действиями врача, но мгновенно ощущает тот момент, когда его щипцы начинают нащупывать пулю, по реакции Скалли. Она так сильно вонзает ногти ему в руки, что наверняка расцарапала бы его до крови, не разделяй их два слоя одежды, и пытается дышать сквозь плотно стиснутые от боли зубы.

Кажется, это продолжается целую вечность… но на самом деле проходит всего около тридцати секунд, прежде чем Цукерман выпрямляется с триумфальным «АГА!» Он держит окровавленные щипцы так, чтобы Скалли могла видеть зажатый в них блестящий металлический шарик.

- Хотите сохранить ее? – спрашивает он Скалли. – Некоторые солдаты сохраняют.

Скалли криво усмехается, превозмогая боль.

- Конечно, почему нет? – Она кивает Малдеру, который берет мушкетную пулю и убирает ее в карман.

- Подержите ее, пока я буду зашивать рану, - говорит капрал Цукерман. – Я постараюсь побыстрее, но хочу убедиться, что она будет заживать правильно. Ей пока что очень везло, и я бы предпочел, чтобы так оно и оставалось впредь.

- Вынужден с вами согласиться, - бормочет Малдер, наклоняясь над Скалли и смотря на нее с сожалением, после чего снова налегает на нее всем своим весом.

- Не так я себе это представляла, Малдер, - шепчет она ему на ухо, и он усмехается.

Должно быть, накладывание швов причиняет далеко не такую сильную боль, как извлечение пули, потому что Скалли почти не приходится держать, пока Цукерман ее зашивает. Он выпрямляется, с одобрительным кивком самому себе обозревая проделанную работу, и Малдер со Скиннером следуют его примеру. Скалли, изнуренная до такой степени, что едва способна говорить, смотрит на Цукермана с некоторой опаской.

- Вы выдадите меня? – спрашивает она. Он переводит взгляд на Малдера и Скиннера, который выглядит так, словно может выдернуть хирургу одна за другой все конечности, если понадобится, и вздыхает.

- Нет, не выдам, - отвечает он. – Я обещал этим джентльменам, что не сделаю этого, а я человек слова. Но это не значит, что мне это нравится.

Скалли кивает и закрывает глаза, с облегчением откидывая голову назад.

- Спасибо, - благодарит она.

- И хочу, чтобы вы тоже дали слово, - продолжает Цукерман, - что будете отдыхать и позволите себе полностью выздороветь, прежде чем вновь вернетесь в строй. Слишком раннее возвращение приведет к риску открытия раны и возможной инфекции.

Скалли, очевидно напрочь лишенная сил, едва кивает в ответ, а потом теряет сознание. Все трое мужчин одновременно вздыхают с облегчением.

- Куда нам ее определить? – вслух размышляет Скиннер. – Не в армейский госпиталь в Вашингтоне, конечно?

- Определенно нет, - соглашается Цукерман. – Даже если не считать большой вероятности того, что медсестры выяснят правду о ней на следующий же день после ее поступления, армейские госпитали – это рассадники болезней. У нее будет больше шансов выздороветь, если мы просто оставим ее лежать в поле.

- Можно ли убедить ее отправиться домой? По крайней мере, до ее полного выздоровления? – спрашивает Скиннер, но Малдер качает головой.

- Нам ни за что не удастся уговорить ее, - отвечает он. – Если она отправится домой, то никогда не сможет вернуться, а это для нее неприемлемо.

- У нее есть еще кто-нибудь из родственников, с кем она могла бы остаться? – спрашивает Скиннер.

- Сестра, - говорит Малдер, - но она живет в Нью-Йорке. – Внезапно на него нисходит озарение. – Хотя мы могли бы послать за ней, - продолжает он. – Если бы ее сестра могла приехать сюда и позаботиться о Скалли, пока она поправляется, то думаю, что знаю место, где им остановиться. Это близко отсюда.

- Где? – спрашивает Скиннер.

- На плантации моей семьи, в Калпепере, - сообщает Малдер. – Моих родителей и сестры там сейчас нет – они отправились погостить у друзей в Фредериксберге, когда поблизости расположилась наша армия. Там сейчас только слуги, которые приглядывают за домом в их отсутствие.

Скиннер кивком одобряет его план.

- Тогда мы немедленно пошлем письмо сестре Скалли, - объявляет он свое решение и поворачивается к капралу Цукерману. – Можно перевозить ее на лошади?

- Лучше этого по возможности избегать, - отзывается хирург, и Скиннер кивает.

- В таком случае, Малдер, мы организуем повозку для транспортировки Скалли. Я могу дать вам несколько дней увольнительной, чтобы доставить ее туда, устроить и дождаться ее сестру, но после этого вам нужно будет вернуться в полк.

- Спасибо, сэр, - отзывается Малдер. Наконец осознание того, что Скалли выжила, начинает медленно доходить до него, и испытываемое им облегчение настолько сильно, что у него кружится голова.