В твоем плену

И нежелание, чтобы за мной следили двадцать четыре на семь, тоже выглядит блёкло и надуманно. Я и себя не могу убедить в весомости такой причины для развода, и уж тем более не смогу скормить это мужу. Мужу, съевшему на допросах с пристрастием не одну стаю собак. Меня он раскусит, даже не напрягаясь, с первого неуверенного блеяния.

Покончив с этими пунктами, вспоминаю все то, что мы накидали тогда в споре с Сойером. Прощупываю на доказуемость и набившую оскомину разность характеров - пфф, и отсутствие взаимопонимания - туда же, и неуважение. По последнему пункту предъявить Расу могу только то, что он не считается с моим мнением и желаниями, это с натяжкой можно назвать неуважением, да и легко опровергнуть. Не зря Сойер меня высмеял. Просто перечислять эти причины - одно, а подкрепить доказательной базой - другое. И у меня не вышло.

Едва не реву от бессилия и досады на свою неспособность придумать, как мне спасти свою дальнейшую жизнь, когда из глубин памяти всплывает последний аккорд того нашего разговора.

- Чего ждать? Что метеорит упадет прямо на ваш дом, и отца не станет?

- Думаешь, только его смерть решит нашу проблему?

Эта его шутка ужаснула меня тогда, и сейчас я вздрагиваю от страха, что у меня вообще есть такие мысли. Но отмахнуться от них не могу. Зажмуриваюсь и шепотом думаю: если бы вдруг муж умер - попал в аварию, например, или кирпич упал на его голову, - это бы освободило меня и от брака, и от неприятного разговора, из которого я не выйду победителем. И от невозможности быть с Сойером…

Мне стыдно даже перед самой собой за эти подлые мыслишки, я чувствую, как вспыхивают от разом прилившей крови щеки, как бьется в истерике трусливое сердце.

Нет. Конечно, я не желаю Расселу смерти! Никому не желаю. Но чем дольше думаю над предстоящим разговором, тем яснее понимаю, что мне нечего ему сказать. У меня нет ни единого веского, вразумительного, достоверного основания просить его о разводе.

Но я все равно это сделаю.

Пусть я не готова, буду действовать по ситуации. Если он припрет меня к стенке, скажу правду - влюбилась в другого. Но ни за что не признаюсь, что это его сын.

- На какой ему твое признание? - вслух возражаю себе язвительно. - Не сегодня так завтра он все узнает. Просто сложит два и два и поймет, в какого "другого" ты влюбилась. Круг твоего общения за последние недели был крайне узок. Ему даже не придется выбирать из двух подозреваемых. Он один. И Рас даже не будет спрашивать у тебя, сразу пойдет с этим к Сойеру, а тот точно не станет ему лгать. Даже "не сошлись характерами" выглядит меньшей хренью, чем эта твоя "полуправда".

Взбешенная самокритикой, вскакиваю со скамейки и почти бегу в сторону дома.

Затея с прогулкой провалилась. Сейчас я даже дальше от успешного исхода разговора с мужем, чем была утром. Тогда еще тлела надежда, что я смогу что-то придумать. Больше не тлеет.

Вбегаю на веранду, открываю дверь, ведущую в кухню, и застываю на пороге.

- Здравствуй, Хэвен. Я к тебе.

Глава 33 Девочка, танцуй

Встретиться с Сойером в своем доме, точнее, в доме его отца, так неожиданно, что я забываю дышать.

"Зачем он здесь? Что-то случилось? Он говорил с Расселом?!"

Кровь отливает от лица, я ощущаю этот отлив физически и слегка пошатываюсь.

Вижу всплеск тревоги в его глазах и едва уловимое движение ко мне, но незаметно мотаю головой, пресекая - в кухне мы не одни.

- Эй, секси мачеха, ты чего так побледнела? - кидается ко мне Спенсер, похоже, не засекший нашей пантомимы.

Подведя меня к столу, аккуратно усаживает на барный стул. Благодарно улыбаюсь, стараясь не смотреть в сторону Волчека. Но глаза будто магнитом тянет к нему. Сопротивление болезненно и, в конце концов, бесполезно.

- Привет, - вспоминаю про приличия.

- Ты перетренировалась, что ли? - подает мне стакан с водой младший пасынок. - Долго тебя не было…

- Я часто отдыхала, не волнуйся. Просто… не стоило бегать после вчерашнего, - вру и не краснею - кровь так и не хочет нормально циркулировать.

- Да, наверное, - Спенс ухмыляется. - Наша мачеха вчера накидалась вискаря как не в себя. Я не видел, чтобы люди столько пили.

Это уже Сойеру.

- С радости или с горя? - улыбается братишке, но я чувствую, что он напряжен.

Натянут как тетива индейского лука.

- Мистер Вандербилт приходил, - помрачневшим голосом поясняет Спенсер, и лицо Сойера меняется.

На смену напряжению приходит сочувствие. Отворачиваюсь.

- Мне жаль, - тихо и громче после паузы: - Я с новостями.

- Какими? - вскидываюсь, ощущая, как быстро-быстро застучало сердце, гоняя прежде негонимую кровь по венам.

И щеки сразу защипало теплом.

Сойер зыркает на Спенса:

- Оставь нас.

Провожаю младшего О'Грейди взглядом, просто чтобы отсрочить озвучивание новостей. Я боюсь их. И хочу услышать, и боюсь. До истерики, до панической атаки. Ладони влажнеют, во рту сохнет, и я машинально облизываю губы.

Он замечает.

- Секси мачеха? - спрашивает с ухмылкой.