В вихре времени

После уроков Николай взял извозчика и поехал в сторону Остоженки. Мысли снова навалились тяжёлым грузом. Если Маша ответит согласием, то будет сложно сохранить на зарплату преподавателя тот образ жизни, к которому она привыкла в родительском доме, даже если отец даст за ней хорошее приданое.

Неопределённость с делами поместья беспокоила всё больше. Управляющий присылал деньги, но их было недостаточно, чтобы заплатить по векселям. Михаил Рябушинский уехал в Петербург по делам отца и писал, чтобы Николай не беспокоился – он не забыл про его дело. В декабре должен был состояться суд, однако по непонятной причине Фёдор Андреевич Татищев перенёс заседание на неопределённый срок. Но это и к лучшему, может, на свадьбу деньги будут…

При мысли о возможном после Святок венчании сердце подпрыгнуло в безумной надежде на счастье…

Извозчик остановился у тёткиного дома. Сильный ветер сбил котелок с головы Николая, а с деревьев с ног до головы обсыпало белой порошей. Таким снежным человеком он вошёл в дом Варвары Васильевны. Софья увидела его и засмеялась. Засмеялся и Николай…

Пока тётка хлопотала с обедом, они поднялись в тёмный кабинет и снова вместе сели за стол, чтобы разобрать письмо.

– Первая фраза означает: "Быстро подружился, быстро разочаровался", а вторая – "Не пишите то, под чем вы не можете подписаться". Весьма осторожная дама, – с улыбкой прокомментировала Софья.

– Какая же она осторожная? – с сомнением в голосе, возразил Николай, – осторожная бы не писала писем, а эта не стесняется и не боится, что они попадут в руки чужих людей. Удивительная легкомысленность…

– А может, женщине настолько одиноко, что она готова рискнуть ради дружбы и честью. и даже жизнью.

Николай удивлённо взглянул на раскрасневшуюся Софью. Никогда до этого она не повышала голос и не возражала. Софья Алексеевна вообще ему казалась вялой, кроме тех моментов, когда сидела за роялем. Что её так задело в словах Николая?

– Да как же могут дружить мужчина и женщина? У женщин одни интересы: замужество, дети, платья, балы. А у мужчин: политика, книги, деньги…

Софья встала из-за стола и показала рукой на полки с книгами:

– Видите эти книги, Николай Константинович? – Тот кивнул, не понимая, к чему она ведёт. – Я уверена, что многие из них вы читали. Так? – Николай посмотрел на корешки старых фолиантов и снова кивнул. – А женщине они могут быть интересны также, как вам?

– Вы имеете в виду себя, Софья Алексеевна? – усмехнулся Николай. – Вам могут, вы образованная женщина, но это всё-таки редкость, согласитесь.

– Это редкость, – снова села Софья, глядя на него голубыми глазами совсем близко, – потому что так устроен наш мир, и ваше сознание привыкло считать женщину вторым сортом… Да, да, не возражайте, – отрезала она, видя, что Николай дёрнулся поспорить. – Но если хотите быть по-настоящему счастливым с женщиной, то научитесь новому взгляду – считать её равной себе по уму. Анна Павловна Татищева опередила своё время. Я восхищаюсь ею.

Николай потёр лоб и брови. Он не знал, что сказать. Нет, конечно, ему и раньше приходило в голову, что в женщинах всё не так просто, но чтобы настолько не понимать их… Да и где бы он научился их понимать? С самого детства одни мужчины: раздельная гимназия для мальчиков, потом университет, дальше опять гимназия в неизменной мужской компании. Может, поэтому они с Машей часто спорят…

– Я вас обидела, Николай Константинович? – слегка дотронувшись до его плеча, спросила Софья.

– Нет, наверное, вы правы… Но это чертовски трудно признавать, – с улыбкой закончил Николай, – пойдёмте обедать, тётушка уже заждалась.

* * *

За столом сидели знакомые и незнакомые люди: седой священник, вероятно, из ближайшего храма, потому что Николай видел его не в первый раз. Рядом с ним оказалась пожилая женщина в кружевном чепце, словно пахнущая нафталином, – по виду обедневшая дворянка, а около Софьи устроился странный купчишка с красным лицом и выпученными глазами, который озабоченно вздыхал и что-то негромко спрашивал.

Николай не понимал, что связывает его с тёткиной воспитанницей, пока Варвара Васильевна не заметила вопросительный взгляд Николая и не сообщила, что Пётр Терентьевич берёт уроки музыки у Софьи.

– Коля, у меня к тебе будет просьба, – разрезая ножом румяную куриную ножку, сказала тётя, – ты не мог бы дать Софьюшке разрешение для учёбы на Высших женских курсах? А то моего разрешения недостаточно, потребовали от ближайшего родственника – мужчины.

Николай отложил вилку и ошеломлённо уставился на тётку. Его поразили оба события: и то, что Софья пошла учиться, и то, что требуется такая унизительная бумага. Он перевёл взгляд на девушку.

– Вы удивлены, Николай Константинович? – негромко спросила Софья.

– Да, признаться, – через паузу ответил он. – А на какой факультет вы поступили, позвольте поинтересоваться.

– На медицинский, Колюшка, – влезла тётка, – так ты дашь разрешение?

– Ну, конечно, что за дикость! – сердито буркнул Николай.