В водовороте века. Мемуары. Том 3

— Товарищ политрук погиб, — ответил дрожащим голосом командир взвода Ким Тхэк Гын, который внимательно ухаживал за мной в Шилипине, когда я заболел сыпным тифом.

Его лицо тоже заросло щетиной, а из глаз падали крупные капли слез.

Оказалось, что когда отряд попал в окружение противника, политрук роты Ван Дэ Хын, взяв Ким Тхэк Гына и других бойцов, создал из них ударную группу, чтобы прорвать кольцо окружения. В ожесточенном рукопашном бою он штыком и прикладом уложил пятерых карателей, а затем замертво свалился сам в сугробах.

Ван Дэ Хын! Он был одним из самых любимых мною военно-политических работников, был лихим «воякой», заслуживавшим всеобщего уважения. Люди, как правило, принимали его за китайца. Да это и понятно: от его фамилии и имени на версту пахло китайской интонацией, да и он сам также искусно владел китайским языком, как и родным — корейским. Но он был чистокровным корейцем. В оказание помощи военным и жителям в Северной Маньчжурии он внес свой посильный вклад. Ван, искусно владея китайским языком, везде встречал радушие китайцев. Не без основания Чжоу Баочжун «зарился» на него.

«Надо было бы оставить его в отряде Чжоу Баочжуна, когда он этого домогался…» — думалось мне. Меня охватила такая жгучая душевная боль, что, казалось, все тело, вся душа вот-вот разобьются вдребезги. Я как мог в той обстановке чтил память павших боевых друзей.

— Ситуация была настолько критической, что нам даже не удалось похоронить политрука, — снова послышался голос комвзвода Ким Тхэк Гына, дрожащий от скорби и раскаяния.

«Ведь в Северной Маньчжурии много снега. Так почему же не накрыли его хотя бы снегом?» — чуть не сорвалось с моих уст порицание. Однако разум подавил этот внутренний голос. Разве он, Ким Тхэк Гын, не знал об этом? Насколько же острой была обстановка! Ведь этот добряк, заботливый, даже не смог похоронить своего товарища!

Я опять написал рукояткой маузера на снегу: «Ты запомнил ущелье, где погиб Ван Дэ Хын?»

— Конечно же! Как же мне это забыть? — отвечает Ким Тхэк Гын.

«Ну ладно. Вернемся туда, когда потеплеет, и похороним с почестями», — вновь написал я на снегу.

Вижу, бойцы чуть-чуть передвигают сани вперед, чтобы буквы на снегу не налезали друг на друга.

Но, к сожалению, мы впоследствии не могли возвратиться к нашему боевому товарищу Ван Дэ Хыну. В Тяньцяолине помимо него пало немало других бойцов, чьи тела мы не успели похоронить. При мысли об этом и поныне разрывается моя душа. На сердце и до сих пор лежит камень вечно неоплаченного долга. Чем же мне выразить столь неотступное чувство ВИНЫ?

После освобождения Родины поэт Чо Ги Чхон, завершив свою поэму «Гора Пэкту», пришел с рукописью сначала ко мне. Я стал первым читателем поэмы, слушал, когда декламировал ее автор. Золотые слова, ценные, как жемчужина! Я был просто восхищен, — а это главное, — содержанием поэмы. В ней много строк, трогающих струны сердец людей.

Ты, дровосек могучих этих гор,
Руби стволы деревьев осторожно —
Они в лесу оберегают души
Погибших за Отечество бойцов.
Ты, путник величавых этих гор,
Не трогай камни у дороги горной —
Кто знает, может быть, лежат под ними
Скелеты павших за народ бойцов.

Эти строфы-свидетельство лирического настроения автора. В нем отражается душевный мир Чхор Хо, — он переправлялся через реку Амнок с заданием вести подпольную работу внутри страны, — при погребении маленького Ен Нама, сраженного вражеской пулей.

Когда Чо Ги Чхон декламировал эти строфы, прослезились и поэт и я. При этом думал я о многих и многих Ван Дэ Хынах, о тех, кому не смог насыпать могильных холмов на земле Северной Маньчжурии, думал о бесчисленных Тяньцяолинах. На маньчжурских просторах, на полях и в горах, на берегах рек зарыты в землю останки наших многих предшественников, наших боевых друзей.

Раньше, когда я работал Председателем Кабинета Министров, однажды во время беседы с одним из ответственных работников Министерства просвещения услышал рассказ о следующем эпизоде.

… В один из обычных дней домой к профессору, преподающем у на историческом факультете Университета имени Ким Ир Сена, пришел в гости его боевой друг. Два фронтовика, обрадованные встречей, задушевно вспоминали минувшие времена. У профессора был один-единственный сын, воспитанник детского сада, и гость сразу же сдружился с малышом.

Усевшись на колени гостя, мальчишка начал трогать его одежду, пуговицы и орденские планки. Притронувшись же к руке гостя, мальчуган вздрогнул и с испугом взглянул на папу. Протез руки был таким холодным, что не чувствуется в нем теплоты, вызванной течением крови. Схватившись за протез, мальчик обратился к гостю:

— Дяденька, что у тебя с рукой?

— На войне был ранен. В бою с янки.

— Скажи, а разве народноармейцы тоже бывают ране ными?!

— Конечно же! Бывает, порой и погибают.