В военном воздухе суровом

Меня будто в грудь толкнуло. Я поверил его искренности - у Талыкова хватит решимости. Это он уже доказал 29 июля там, у Несмеяновки... Что ему ответить? Если отговаривать - то, чего доброго, заартачится и еще больше утвердится в своем решении. Да и как буду выглядеть перед Талыковым я? Ведомый готов на все, а ведущий дрожит за свою шкуру? Сделал вид, что я ничего не слышал. Крепко задумался. "Погибнуть мы еще успеем... Как перехитрить противника, чтобы он нас не заметил издалека, как вчера? Азбучная истина тактики гласит: старайся не повторять того, что однажды сделал... А если зайти на мост с другого направления?" И тут будто осенило: как раз и получится, что мы будем подходить со стороны солнца! Если идти с пологим снижением и точно в створе между солнцем и целью, мы окажемся в слепящих лучах солнца - это помешает зенитчикам заблаговременно нас обнаружить. Вот только солнце слишком высоко уж поднялось... Ну и что? Мы высоту наберем побольше, снижение начнем издалека на минимальных оборотах, тогда и звук моторов нас тоже не выдаст...

И еще пришла мысль. "Мы ведь вчера не давили огонь зениток, потому что перед атакой не успели набрать достаточной высоты. Теперь же другое дело!"

Сказал Талыкову:

- Я полечу впереди и буду обстреливать дальний от нас берег, а ты оттянешься назад и пали по ближнему. Подавим огонь зениток, а бомбами в это время будем целить по мосту.

Талыков внес свое предложение:

- И бомбы сбросим не по инструкции, а метров с двухсот, а то и пониже... Ну, тряхнет взрывной волной, пусть и дырки от своих осколков будут. Зато точнее попадем...

И вот мы в воздухе. Позади, словно конвой, - четверка истребителей: много выше нее вторая четверка плывет по небу. Это наши защитники. Остальные "ястребки" вырвались вперед, скрывшись в лучах солнца. Их задача расчистить воздух от вражеских истребителей или сковать их боем до нашего подхода.

Армавир обошли стороной, сделав изрядный крюк в сторону станицы Курганной. В этих местах тоже горели посевы, и по всем проселкам ползли немецкие танки. Вот уже куда прорвались со вчерашнего вечера!

Высоту начали набирать далеко от Прочноокопской. Когда закончили разворот и взяли курс на цель, солнце оказалось строго за хвостом самолета.

Снижаться было еще рано, а тут впереди что-то блеснуло на солнце. Навстречу пронеслась "рама" - двухфюзеляжный разведчик "фокке-вульф-189". Я взглянул на своих истребителей - думал, устроят погоню. Нет, не стали трогать эту "каракатицу". Молодцы ребята, удержались от соблазна увеличить боевой счет да еще и полторы тысячи рублей премии получить. Они твердо знают свое дело охранять нас. И летят, соблюдая полное радиомолчание, никто словечком не перекинулся.

Показался мост - медленно наплывает на нас. На обоих берегах - скопище войск. Планируем на малых оборотах, направив носы штурмовиков на цель. Медленно теряется высота. А зенитки молчат. Хорошо... Ну, пора начинать! Выпустил "эрэсы" по дальнему берегу, заработали пушки, затрещали пулеметы, а мост уже в прицеле. Палец ложится на кнопку сбрасывания бомб. Высота четыреста... По привычке чуть было не нажал. "Бомбить ниже!" Секунда, еще одна, еще... Хватит! Вдавил пальцем кнопку и мгновенно ощутил сильный удар снизу. Показалось, что не на парашюте сижу, а на голой доске, и по ней снизу кто-то ударил кувалдой. Самолет на большой скорости низко несется прямо на крутой берег. "Горка" - под мелко вздрагивающими консолями крыльев мелькают танки, автомашины. В их гуще - дорожка багровых вспышек: это, конечно, Талыков при выходе из пикирования добавил туда огонька. В шлемофонах потрескивает, и тут знакомый сиплый голос истребителя:

- Молодцы, "горбатые", попали в цель!

- Вас понял... понял... - ответил я, не торопясь и вроде бы вяло, а сам ведь чуть не сорвался на радостный крик.

Сзади меня "девятка" плавно ложится то в правый, то в левый крен, грациозно выполняя "змейку". Я ценю это и понимаю, как сейчас хорошо на душе у Талыкова.

Ровно поет мотор... Скорее бы аэродром Новоселицкое!

Кавказ подо мною...

Из Новоселицкого перелетели на полевой аэродром Курская и оказались восточнее Минеральных Вод. Действовали по-прежнему двумя самолетами: "восьмерка" и "девятка" оказались на редкость живучими. После бомбежки Прочноокопской переправы мы с Мишей сделали вдвоем десять боевых вылетов.

Восьмое августа 1942 года. Стояла такая жарища, какой в то знойное лето еще не бывало. До брони штурмовика не дотронуться - словно раскаленная сковородка. Пока рулишь на старт, вода в системе охлаждения закипает, и мотор "самоварит" и "коптит". При взлете с бомбовой нагрузкой штурмовики еле отрывались на самой границе летного поля.

Летали мы в легких комбинезонах, надетых поверх трусов: но и в таком одеянии даже при открытых форточках в полете чувствовали себя не лучше, чем в танке. Возвратившись с задания, рулили на стоянку к лесопосадке. Холобаев уже поджидал нас там, у водозаправщика. В руках держал шланг.

- А ну-ка, хлопцы, раздевайтесь! Быстро! Мы сбрасывали комбинезоны, и командир, целясь в нас струей, приговаривал: