Читаем В военном воздухе суровом полностью

- Подставляйте-ка головы! Спины! Животы!..

Приятно хлестала по телу упругая струя, снимая усталость и напряжение. Мы фыркали, смеялись и в эти минуты забывали о том, что пришлось пережить в полете.

Потом мы докладывали о выполнении задачи.

"Канцелярия" нашего штаба размещалась тут же, в лесопосадке, недалеко от водозаправщика. Заместитель начальника штаба майор Гудименко со своей картой и бумагами расположился на ящиках от снарядов. Эти ящики ему заменяли и стол и стулья. Доложишь ему, что за этот вылет подожгли или повредили, сколько фрицев уничтожили, он задает потом неизменный вопрос:

- Что видели?

И тут уж от Василия Тарасовича скоро не отделаешься. Все наши разведывательные данные он отмечал на карте, сопоставлял с тем, что докладывали ему после предыдущего полета, записывал в журнал боевых действий. А пока Гудименко занимается этим вопросом, на наши самолеты снова подвешивают бомбы и "эрэсы", укладывают в ящики ленты со снарядами и патронами к пушкам и пулеметам. Управляются быстро - на каждый самолет по четыре механика. Потом командир снова поставит нам боевую задачу. А мы уже сделали два вылета, чертовски устали. Хочется полежать в тени под крылом самолета, отвлечься от всего.

- Что видели на дороге? - подчеркнуто вежливо и официально спрашивает Гудименко.

- Танки, автомашины, артиллерию... - безразлично отвечаю ему. - Такая махина там прет. - А он все свое: "Что видели?" Знает ведь об этом из предыдущего доклада.

- Где голова колонны?

- Подходит к Минеральным Водам...

- Покажите, пожалуйста, поточнее, - протягивает остро очиненный синий карандаш, которым на картах положено обозначать противника. Я нажал карандашом на то место, где мы с Талыковым видели головные части противника, - проткнул карту. Гудименко недовольно поморщился, отобрал карандаш. Подкладывает под карту папку, сам наносит условный знак - синюю стрелу.

- А где хвост колонны?

Он еще спрашивает, где хвост! Ведь почти от самого Дона нам не приходилось видеть конца колоннам противника - непрерывным потоком двигалась танковая армия Клейста. Вопрос о хвосте колонны уже начинает злить.

- Дорога курится до самого горизонта... - с напускным безразличием отвечаю, чтобы скрыть свое раздражение и как-то досадить Гудименке.

- Сколько видели танков? - невозмутимо продолжает он, склонившись над картой и что-то записывая.

- Трудно сказать. Не считал... - отворачиваюсь и начинаю крутить цигарку.

- Много, очень много! - вставляет запальчиво Талыков, забыв, что такие слова, как "много" или "мало", для Василия Тарасовича пустой звук. Ему нужны цифры, пусть не очень точные, но близкие к истине. Он должен составлять донесение в вышестоящий штаб.

- Давайте, пожалуйста, вместе прикидку сделаем, - уже просящим тоном говорит Гудименко, замечая наше нетерпение. И от того, как он это произносит, становится жаль его. Ведь нашему Тарасовичу и ночью еще сидеть у коптящей снарядной гильзы, составлять итоговое донесение. Потом он будет его кодировать и долго "ворковать" в телефонную трубку, с трудом добившись связи со штабом дивизии. Там еще неправильно раскодируют, начнут уточнять до самого утра. А мы в это время с Талыковым будем отсыпаться...

В те дни меня неотступно преследовали пушкинские строки, запомнившиеся со школьной скамьи:

Кавказ подо мною. Один в вышине

Стою над снегами у края стремнины;

Орел, с отдаленной поднявшись вершины,

Парит неподвижно со мной наравне...

Оттого, наверное, что синевшие вдали гряды гор и белоснежная вершина Эльбруса, и островерхая шапка горы Бештау мне хорошо памятны и дороги.

Еще в тридцать четвертом я приехал в Нальчикский аэроклуб. За четыре года работы инструктором облетал эти места вдоль и поперек. От рассвета до темноты пропадал на аэродроме, а от темноты до рассвета - на танцах... Прикорнешь, бывало, и телеге по пути на аэродром да под крылом самолета, пока шла заправка бензином.

В этих местах я впервые заблудился в полете и потом садился под Моздоком, чтобы узнать у пастуха, куда меня занесло. Здесь я научил летать аэроклубного конюха Пашку Сазанова. Маршрут нашего аэродромного полета "по треугольнику" проходил недалеко от этой самой Курской.

- "Кавказ подо мною. Один в вышине..." - произношу вслух.

Талыков растянулся рядом на пыльной траве, положив широкий подбородок на скрещенные кисти загорелых рук. Смотрит вдаль, где в знойном мареве синеют отроги Кавказского хребта. Он впервые видит это, а мне все знакомо. Миша поглядывает на лежащий перед его глазами потертый планшет. Там, где на карте красной жилкой тянулась вдоль извилистого Терека Военно-Грузинская дорога, он прочитал: "Дарьяльское". Оживился и спросил:

- Неужели то самое, где "роется Терек во мгле"?

- Конечно, то самое, - отвечаю ему. - И замок там, где "царица Тамара жила". И Лермонтов с Максимом Максимычем ехали по этой дороге. Кажется, в Ставрополь...

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное