В. Высоцкий

Банька

Протопи ты мне баньку, хозяюшка,

Раскалю я себя, распалю.
На полати у самого краюшка
Я сомненья в себе истреблю.
Разомлею я до неприличности,
Ковш холодный — и все позади.
И наколка времен культа личности
Засинеет на левой груди.
Протопи ты мне баньку по — белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс,
А на левой груди профиль Сталина,
А на правой — Маринка анфас.
Эх, за веру мою беззаветную
Сколько лет «отдыхал» я в «раю»!
Променял я на жизнь беспросветную
Несусветную глупость мою.
Протопи ты мне баньку по — белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Вспоминаю, как утречком раненько
Брату крикнуть успел: «Пособи!»
И меня два красивых охранника
Повезли из Сибири в Сибирь.
А потом на карьере ли, в топи ли,
Наглотавшись слезы и сырца,
Ближе к сердцу кололи мы профили
Так, чтоб слышал как рвутся сердца.
Не топи ты мне баньку по — белому
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.
Ох, знобит от рассказа дотошного,
Пар мне мысли прогнал от ума.
Из тумана холодного прошлого
Окунаюсь в горячий туман.
Застучали мне мысли под темечком,
Получилось, я зря им клеймен!
И хлещу я березовым веничком
По наследию мрачных времен.
Протопи ты мне баньку по — белому,
Я от белого свету отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык.

Песня «Полководец с шеею короткой…» Предыдущая история только укрепляет Скульптора во мнении, что жить нужно все-таки осторожно, не следует лезть на рожон, а если и имеешь собственное мнение, то его лучше держать при себе. Он обращается за поддержкой к манекенам, те согласно кружатся вокруг Скульптора, они явно на его стороне. Высоцкий тоже пытается найти в толпе манекенов единомышленников, иногда ему кажется, что это удается, некоторые из манекенов «вытягивают шеи и встают на кончики носков». Однако другие быстро расправляются с несогласными, и в конечном итоге Высоцкий вновь остается один. Манекены смыкают ряды, превращаясь в однородную безликую массу, в которой затерялся и Скульптор. Последнее четверостишие песни Высоцкий обращает к немой, сплоченной стене манекенов.