В замке и около замка

— Об этом ты не думай и поверь моему слову, что я фидельный[18] мужчина. Постарайся только, чтобы я попал к вам в качестве attaché de chambre[19], и все будет хорошо. Есть надежда, что это исполнится?

— Я уже говорила со старухой. Сказала ей, что ты находился при императорском дворе, что ты просто сокровище и что барон не отпустит тебя ни за какие деньги. Я знаю, она теперь лишится покоя и до тех пор будет настаивать, пока не добьется своего. Франца старик вряд ли прогонит, но скорее всего барыня возьмет тебя к себе, что мне будет гораздо приятней. Старик вечно на охоте и тебя таскал бы с собой, а мне пришлось бы скучать одной. Кроме того, он не позволит, как пани, верховодить над собой. Да притом это мужлан. Говорят, что дворянский титул и поместье он купил только ради жены. Так что служба у него была бы не так хороша, да и понравиться ему не так легко, как ей.

— Если у человека есть кое-какой esprit[20] и способности, то нетрудно понравиться, — осклабился Жак. — А как обстоит дело с пенсией для собаки?

— Моя выдумка. Я слышала как-то в доме графини об одной такой сумасшедшей даме и рассказала нашей, которая тут же все собезьянничала. Я от этого выиграю больше всех; умри барыня хоть сегодня — я и получу на попечение собачку вместе с пенсией, а потом уже мы позаботимся о том, чтобы эта тварь жила подольше.

— Но, ma chére[21], твоя пани выглядит как розочка, не так-то скоро она умрет. За это время собака может сто раз подохнуть, вот и рухнет твой план; да и ты можешь раньше умереть.

— Сдохнет этот пес — найдем другого такого же. Но не думай, что барыня здорова: она страдает сердечным недугом. В Праге, когда она болела, мне сказал доктор, что в один прекрасный день она может внезапно умереть, что ей нужно беречься, избегать всяких волнений.

— Чепуха, это он говорил несерьезно, желая вас только попугать.

— Но она часто болеет и совсем не так здорова, как кажется; я бы не хотела быть на ее месте.

— А что ты предполагаешь сделать с мальчишкой?

— Предоставь это мне, я обо всем позабочусь. А теперь нальем по бокалу шампанского. Право, мы его заслужили: оно осталось от того ужина, на котором были граф и барон. Мне посчастливилось спрятать одну бутылку. Ведь кто знает, когда мы снова будем вместе, раз барон скоро уедет, как он говорит. Сегодня нам повезло. Ах, когда мы разлучимся, я буду здесь так одинока! Мне останется только вздыхать по тебе. Но надеюсь, что и старуха здесь долго не задержится, а тем временем я устрою твой переход к нам. — Сара поставила на стол бокалы для шампанского и очень нежно обняла Жака за шею.

— Ты шармантна![22] — сказал ей Жак, также обняв ее. — Но который час, joli enfant?[23]

— Восьмой, — посмотрела Сара на часы.

— Ну, тогда нам уже нельзя долго конверсировать[24]. Выпью еще за твое здоровье, немного посидим, а потом скажу тебе bon soir[25], чтобы нас не застигли старики!

С этими словами Жак, нежно отстранив от себя Сару, взял бутылку, и в мгновение ока пробка выстрелила в потолок, и шампанское запенилось в бокалах. В туже минуту послышался легкий шорох за дверью, ведущей вниз, в будуар барыни, но собеседники, занятые друг другом, этого не заметили.

VIII

Сколько всего может произойти в течение немногих часов и чего стоят человеческие планы, которые строятся на далекое будущее, — это всего лишь мыльные пузыри!

Как все переменилось на следующее утро после того, как господа в замке так беззаботно развлекались! Слуги ходили на цыпочках, не слышалось обычного шума и говора. Никто не вспомнил и о Жоли. Гости раздумывали, в какую сторону, куда разбежаться из замка, где им стало неуютно.

Мамзель Сара, сильно взволнованная, ходила по комнате, укладывая свои чемоданы, а Йозеф еще рано утром ездил в местечко на почту заказать билет до Праги для одной особы. Что же случилось? Пани фон Шпрингенфельд тяжело заболела.

Когда вечером общество вернулось из рощи, хозяин спросил у лакея Йозефа, стоявшего у входа, не знает ли он, как чувствует себя пани. После обеда ей стало нехорошо, и, опасаясь, чтобы не было еще хуже, она собралась домой, не желая мешать обществу развлекаться. Пан Скочдополе, привыкший к недомоганиям и капризам супруги, не стал возражать, велел запрячь лошадей, и пани уехала.

— Ваша милость, нам пришлось послать за доктором, и он как раз явился, — ответил Йозеф.

— Что, разве ей так плохо?

— Не могу сказать, ваша милость; когда пани приехали, то сошли с коляски у привратницкой и пошли пешком через сад; я стоял здесь, пани спросили меня, дома ли мамзель Сара. Я сказал, что она, наверно, в своей комнате, что я видел, как туда прошел пан Жак. Пани ничего не сказали, прошли к себе, и долго было тихо, будто никого там и нет, как вдруг пани мне сильно позвонили. Когда я вошел, ее милость были как смерть бледные и приказали мне позвать Клару и послать за доктором, что я тотчас же и исполнил.

Пап Скочдополе поспешно прошел в комнаты. В библиотеке сидел доктор и писал рецепт.

— Что, доктор, пани в самом деле больна? Я вижу, вы пишете рецепт.