В замке и около замка

— Видишь, мальчик, видишь, как тебя любит господь, эго твоя мать молится за тебя! — воскликнула Сикорова, и слезы радости навернулись ей на глаза. При виде этих слез мальчик тоже расплакался.

— Так ты будешь паном, дюжина раков!

— Тогда ты с нами и разговаривать не захочешь, — рассуждала Йоганка.

— А вот и нет! Наш доктор — тоже пан, а ведь он со всеми разговаривает. Я буду таким же, как наш доктор: стану помогать бедным, а плату брать только с богатых и все буду делать как он; мне и барыня так наказывала.

Навестив Сикору, Войтех не сразу вернулся в замок; душа его была переполнена радостью, ему хотелось горячо обнять кого-нибудь, но сердце, которое поняло бы его чувства, и руки, которые с любовью обняли бы его, укрыла земля, и никто, никто на свете не мог заменить их...

«Если бы хоть одно словечко мог я сказать вам, матушка, если бы хоть раз вы могли на меня взглянуть... ведь у меня нет никого на свете, кроме вас!» — плакал Войтех, обнимая могилу матери, и слезы катились градом на зеленую траву и цветы, выросшие на могиле. Один цветок смотрел на него милым голубым глазком, и мальчику показалось, что это глаза его матери... Когда же он наконец поднял голову, над ним уже сняла красная одинокая звезда, с колокольни послышался вечерний звон, и мальчик, сомкнув руки и обратив взор к звезде, стал читать молитву:«Ангел господень, хранитель мой!». Ему показалось, что мать, как когда-то, стоит рядом, он повторяет за нею слова молитвы, а она благословляет его и говорит: «А теперь иди спать!». Войтех перекрестился и пошел домой. Перед тем как лечь, он пододвинул постельку Жоли к своей и обрадовался, когда песик прыгнул к нему. Устроившись рядом с ним, Войтех шепотом стал поверять ему свою печаль и надежды: «Подожди, вот я буду паном доктором; и, если ты заболеешь, я тебя вылечу, раз ты такой добрый песик». И, наплакавшись, сирота уснул. Жоли, осторожно свернувшись клубочком рядом с ним, уснул тоже.

IX

На другой день в замок явились гости. Вернулся лесничий, а с ним приехали пожилая пани и мальчик, еще младше Войтеха. Пан Скочдополе принял их очень сердечно, а мальчика в большом волнении прижал к сердцу. Малыш, который называл пана дядюшкой, также радостно обнимал его. Пан Скочдополе сам отвел приезжих в отведенные для них комнаты, чтобы потом представить их пани, которая во время болезни принимала гостей в более поздний час. Когда наконец пани велела передать, что ожидает гостей, приезжая сказала мальчику:

— Теперь пойдем к новой тетушке, Эмилек; относись к ней так же, как и ко мне, чтобы и она тебя полюбила. Она ласковая и добрая, тебе здесь будет хорошо.

Мальчик не сказал на это ничего, но потом взял старую женщину за руку и спросил:

— А вдруг мне эта тетушка не понравится — что тогда? Как же я полюблю ее?

— Ну, увидишь, — усмехнулась женщина, и они пошли в сопровождении лесничего к новой тетушке.

Пани Скочдополе ожидала их; в простенке у окна стоял доктор, а пан Скочдополе, когда Йозеф открывал двери, обратил к пани умоляющий взгляд; та хотела подняться, но не смогла: слабость и волнение помешали ей. Обе женщины дружески поздоровались, как старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки; когда же гостья, взяв мальчика за руку, представила его хозяйке со словами: «Это Эмиль!», а мальчик обратил к ней глаза, подобные тем, которые минуту назад бросили на нее умоляющий взгляд; когда она увидела родные черты, то успокоенно улыбнулась и, привлекая к себе мальчика, тихо промолвила: «С сегодняшнего дня это наш сын!». У пана Скочдополе вырвался глубокий вздох облегчения, и, взяв мальчика за руку, он сказал:

— А ты тоже должен очень любить матушку!

— Но ведь это моя новая тетушка? — отозвался он.

— Я хочу, чтобы ты называл меня матушкой, а дядю — отцом, раз ты теперь наш сынок.

— Ладно, я так и буду вас называть, но вы меня тоже должны любить — тетушка так сказала, — заявил мальчик и сразу же обратился к отцу: — Дай мне, пожалуйста, отец, этого коня, я на него посмотрю, можно?

— Это матушкин,— ответил пан.

— Можно, матушка?

— Да, и можешь взять его в свою комнату, только смотри, чтобы он всегда оставался таким же красивым, — ласково сказала пани Скочдополе.

— А можно покрасить его в черный цвет? — спросил мальчик.

— Для чего же? — возразили тетка и пан лесничий.

— Да ведь зеленых коней не бывает, а он зеленый.

Лесничий и пожилая пани хотели его побранить за то, что он сразу же стал нарушать заведенный порядок, но пани Скочдополе улыбалась, а у ее мужа засияли глаза.

Тут вниманием мальчика завладел доктор, отговоривший его красить коня и рассказавший ему о Войтехе и Жоли. Эмиль тотчас же к ним попросился, и доктор сам отвел его.

Остальные еще долго не расходились, углубясь в серьезную беседу. Когда же гости ушли, пан Скочдополе склонился к руке жены, сказав взволнованно:

— Я никогда не забуду этого, Катерина. Приказывай, что хочешь, я твой слуга!

— Не слуга, Вацлав, а самый искренний друг! — ответила пани, сжимая ему руку.