В замке и около замка

Так закончилась эта первая встреча, которой пан Скочдополе ждал столько лет и на которую пани никогда раньше не хотела дать согласия, хотя он жертвовал для своей жены всем.

Эмиль и Войтех, а также и Жоли, быстро подружились, хотя песик любил Войтеха больше, чем Эмиля. Войтех же держался по отношению к Эмилю только очень вежливо, потому что по замку сразу же разнеслась весть, что Эмиль — родственник пана и когда-нибудь будет его наследником. Эмиль наполнил собой весь дом, все его полюбили и говорили меж собой: «Ну, глядя на него, сразу скажешь, из чьего он рода: это же вылитый пан Скочдополе!». Одна старая ключница хорошо знала, в каком мальчик родстве с паном, но выдавать этого не хотела. Только когда Войтех спросил ее однажды, есть ли у Эмиля мать, она сказала:

— Она умерла сразу, как он родился.

— А отец?

— Тогда же, — коротко ответила ключница.

«Все же ему легче: наверное, он не скучает по маме, раз он ее не знал», — подумал Войтех.

Пани Скочдополе хоть и медленно, но набиралась сил, и был уже назначен срок ее отъезда в Италию. Пан Скочдополе и Эмиль должны были ехать с нею, а в горничные госпожа хотела взять Марьяну, к которой очень привыкла. Та с радостью согласилась, видя, что действительно нужна госпоже. Но, прежде чем господа уехали, случилось еще кое-что.

Пани письменно назначила порядочную сумму, из которой следовало ежегодно оплачивать воспитание и дальнейшее учение Войтеха. В случае ее смерти расходы перелагались на наследников. Этот документ пани передала в руки доктора. Ту же сумму, которую она когда-то по легкомыслию определила на содержание собаки — тысячу золотых, — она пожертвовала на обучение одного неимущего студента.

Затем вместе с паном они составили документ об основании на их средства приюта для малолетних детей и больницы на шесть коек, постройка и оборудование которых были поручены доктору, а пан управляющий обязан был выполнять все его распоряжения.

Так как старую ключницу увозила с собой пани, вместо нее поставили жену портного Сикоры. Марьяна добросовестно посвятила ее во все таинства службы и считала, что та легко их освоит. Добрая и трудолюбивая женщина не жалела о своей хате, она отдала ее за дешевую плату внаем, а сама переселилась в замок, чему больше всех обрадовался Войтех, который боялся, что останется совсем один. Сикорова же, считая причиной таких удач не доброту свою, а вмешательство мальчика, ухаживала за ним и берегла его как зеницу ока. И песику, который остался с Войтехом, она всегда потом подсовывала лакомые кусочки, а когда сам Войтех упрекал ее, говоря, что пани не приказывала этого, она отвечала:

— Оставь, мой мальчик, мы должны отучать его от лишнего постепенно — он ведь не понимает, почему вчера кормили сладко, а сегодня иначе, успеет еще привыкнуть.

Так оно впоследствии и случилось.

Пани Скочдополе сама захотела, чтобы у Войтеха остался «этот невольный виновник стольких бед».

— Но и стольких хороших дел, — возразил на это доктор.

А что Кларинка? Она наряжала госпожу и прислуживала ей верно до тех пор, пока однажды ее самое не принялись наряжать и причесывать. В волосы девушке вплели зеленый венок, и так она предстала перед матерью и женихом. Невеста плакала, а мать и госпожа благословили ее. Все желали ей счастья, и не было никого прекраснее Кларинки в тот день. Когда приехали из костела, накрыли стол, за который сели самые близкие друзья, а дворовые веселились под открытым небом и пили за здоровье пана объездчика и его супруги. Все были веселы, даже госпожа казалась веселой, а пан управляющий в новом, с иголочки, сюртуке, сшитом Сикорой (ибо он зарекся заказывать платье в Праге), идя из замка, не мог сразу попасть домой, что с ним редко случалось.

Только жениху и невесте было ни до еды, ни до питья.