В западне

Шери присела на серый, избитый ветрами валун на берегу. Еск катил свои серые воды под серым небом. Все, даже холодный осенний ветер, здесь было до боли родным, давно вошедшим в ее плоть и кровь…

«Эй, — едва не воскликнула Шери, — это мой мир! Мой, а не твой, Парис Вилье! Как ты смеешь вторгаться в него, сидеть у моей реки, любоваться моим белым вереском?»

Парис сел на валун с другой стороны и уставился на воду. Ветер развевал его волосы, и сейчас он как никогда более походил на Роберта Брюса, планирующего новую битву.

Шери перевела дыхание, стараясь не глядеть на мужчину.

— Кажется, я должна извиниться перед вами.

— За что? — Он усмехнулся краем губ. — За тот поцелуй? По-моему, вина лежит на нас обоих.

— Нет, не за поцелуй. — Шери была благодарна ему за это невинное определение произошедшего между ними. Пожалуй, он нашел самое скромное слово из возможных. — За то, что я разревелась при вас. Я не истеричка, а тут повела себя как ребенок. Просто испытала настоящий шок. Все вокруг как будто осталось прежним, и казалось таким естественным, что наш дом тоже… такой, как раньше, стоит и ждет меня. — Девушка грустно опустила голову. — Наверное, это очень глупо.

— Да нет, вполне естественно. Но виноват на самом деле я. Это я подбил вас сюда приехать. Не нужно было этого делать… Просто ужасно хотелось выбраться из города, и мне показалось, что вам хочется того же. — Он немного помолчал, глядя на серую воду, и добавил тихо: — Весь этот день оказался сплошной ошибкой.

Шери вздохнула.

— Мы оба слегка потеряли голову. Но ничего непоправимого, слава Богу, не произошло.

Он невесело рассмеялся.

— Рад, что вы так думаете. Хотя что-то не верится, что вы настолько наивны. Неужели непонятно, что теперь все изменилось необратимо?

Шери повернулась, чтобы заглянуть Парису в глаза, но веки его были полуопущены. Она заставила себя улыбнуться.

— Что ни делается, все к лучшему.

— Не всегда.

— Если так, — резко ответила она, — придется научиться жить с этим. И я научусь, чего и вам желаю!

— Боже мой, как у вас все легко!

Шери облизнула губы и спросила тихо, чувствуя себя как человек, прыгающий с обрыва:

— Парис… а есть какая-нибудь причина, по которой мы не можем просто быть вместе?

Она не собиралась этого говорить, видит Бог. Она хотела сказать «быть друзьями» или что-то в, этом роде, но слова сами сорвались с ее губ.

— Причин много, ma cherie. Хочешь, чтобы я тебе их все перечислил?

Нет! — в отчаянии подумала Шери. Потому что он среди прочего наверняка назовет имя другой женщины, а я этого не вынесу.

Порыв холодного ветра пробрал девушку до костей. И она плотнее запахнула полы пальто, как моллюск захлопывает створки раковины, стараясь прятаться от жестокого мира.

— А если бы я ответила, что меня не интересуют эти причины? Что я хочу жить сегодняшним днем, без оглядки на прошлое? И пусть будущее позаботится о себе само?

Голос дрожал, но слова уносил ветер, и была надежда, что Парис не заметит ее смятения.

— Вы не знаете, о чем говорите, Шери. Вы заслуживаете лучшей участи, честное слово. — Он внезапно ударил кулаком по замшелому камню. — Проклятье! Какая дрянная ситуация!

Шери так сильно прикусила губу, что почувствовала во рту привкус крови.

— Если так… тогда извините. Больше не буду об этом заговаривать.

Она снова стала смотреть на воду, серую, холодную, равнодушную, и сквозь подступившие слезы гладь реки кривилась, как будто начиналась буря.

— В любом случае, спасибо, что подарили мне этот день, — тихо произнесла она. — Я его никогда не забуду… Но больше таких дней быть не должно. По возвращении в город нам следует распрощаться навеки.

— И вы думаете, это возможно?

— Я думаю, что это необходимо, — просто ответила Шери, и тут ей на щеку упала холодная капля.

Парис, как всегда, сориентировался быстрее. Вскочил и схватил ее за руку.

— Шери! Вставайте!

Она недоуменно подняла взгляд — и увидела, как стена ливня движется на них с того берега, стремительно, словно бы отрезая путь к отступлению.

— Бежим!

Такого дождя Шери не видела никогда в жизни, и так бы осталась стоять с широко раскрытыми глазами. Но Парис столь настойчиво тянул ее за руку, что она была вынуждена побежать.

Топча сиреневый и белый вереск, они выскочили на дорогу, где их нагнал ливень — обрушился сверху ледяной лавиной. Длинное пальто Шери моментально намокло, стало тяжелым и громоздким. Она едва не упала, поскользнувшись на мокром песке, но Парис подхватил ее под локоть, не дал остановиться.

Они ворвались в паб минут через десять, задыхающиеся от быстрого бега, мокрые до нитки.

Волосы Шери, с которых лилась вода, мешали смотреть. Веточка вереска свисала из-за уха самым нелепым украшением на свете. Она стояла и пыталась восстановить дыхание, сердце билось где-то в горле. Голос Париса доносился как будто издали, и Шери едва понимала, что он говорит.

Но когда он взял ее за руку и повел куда-то, девушка доверчиво пошла следом, ладонью отводя с лица потемневшие от влаги пряди.