В западне времени

Его глазам открылась ужасающая картина. Большинство людей были уже мертвы, на их полуобгоревших лицах застыл ужас смерти, гримасы боли, страха и ненависти – все слилось воедино. Везде были трупы, возле входа на земле, на горящих бревнах, там, в дальнем правом углу, мать с двумя малолетними детьми сидела на земле, ее обгоревшие руки закрывали деткам глаза, пытаясь хоть как-то скрыть весь этот непостижимый, бесчеловечный ужас. Ужасно воняло горящей плотью, слева от ворот лежал пожилой мужчина и просто орал от боли, его ноги уже почти сгорели, а он был еще жив, его глаза просто молили убить его, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Некоторые вырвались наружу, как только Рома распахнул ворота, они бежали как обезумевшие прочь, куда несли ноги, одежда на них горела и все они были похожи на бегущие факелы. Немцы, караулившие в лесу, заметили бегущих горящих людей и стали добивать их автоматными очередями.

Огонь вовсю хозяйничал внутри, а когда ворота распахнулись, приток кислорода еще больше добавил сил смертоносному пламени, оно проглатывало все больше и больше нетронутых досок. И вот одна из опорных балок, почти сгоревшая за считанные минуты, сломалась от собственного веса и с треском упала на полуживую женщину, обнявшую своих детей, наивно пытающуюся укрыть их от огненной смерти, лишив последнего шанса на спасение, только тысячи искр вздымались вверх над уже прогоревшей насквозь крышей.

Тем временем Глеб уходил от погони, отстреливаясь и меняя позиции, он уводил их в сторону от деревни, радуясь только одному, что ему удалось выполнить часть плана и отвлечь их, пока Рома спасал людей. Отведя их на достаточно далекое расстояние, спрятавшись за деревом, выдернул чеку и метнул гранату в сторону наступающих на пятки немцев. Прогремел взрыв, когда дым рассеялся, он выглянул из-за дерева посмотреть на результат своей работы. Все трое немцев лежали на земле в двух-трех метрах друг от друга и не подавали признаков жизни, довольный своей работой, Глеб вышел из укрытия и побежал обратно в деревню на помощь Роме. Еще улыбка не сошла с его лица, как вдруг все тело пронзила обжигающая чудовищной силы боль, словно рой пчел ужалил только в одно место, а потом растеклась кипятком в области левого плеча – он даже перестал чувствовать всю левую руку. Развернувшись, Глеб заметил, что один из немцев оказался жив и, привстав, целился в него.

– Сука, – прошептал Глеб и резанул по нему очередью.

Отброшенный очередью, фашист упал лицом вниз как-то неестественно и неуклюже, словно старая потрепанная тряпка. Плечо у Глеба сильно кровило, но нужно было идти, времени оставалось мало, он сильно нашумел здесь, и основные силы ушедших немцев могли вернуться вновь. Необходимо было перевязать плечо, и Глеб отрезал с рукава полоску ткани и туго, как смог, не без помощи зубов перевязал рану.

На полу в горящем сарае среди полуобгоревших трупов Рома заметил какое-то движение, он, не раздумывая, бросился туда и стал стягивать погибших людей, было невыносимо жарко, и нестерпимый запах горелого мяса просто проедал нос. Под телом женщины было двое детей, они были живы, не медля ни секунды, Рома схватил детишек и пулей выскочил из объятого пламенем сарая, через мгновение обрушились балки перекрытия и погребли под собой погибших людей. Рома оттянул детей на безопасное расстояние и укрылся с ними в кустах. Долгое время он и дети находились в некой прострации, состоянии шока от пережитого и увиденного, а когда Рома пришел в себя, стал осматривать детей: ранены ли они? Это были мальчик и девочка лет пяти-шести, только он не сразу понял, кто из них кто, волосы сильно обгорели, брови и вовсе отсутствовали, их обожженные лица напоминали запеченные в печке морщинистые яблоки. Большими, наполненными горем и болью глазами смотрели дети на своего спасителя, не в силах произнести ни слова. Рома достал флягу с водой и поднес к губам сначала одного, потом другого ребенка, они жадно впивались во флягу, пытаясь насытиться живительной влагой, потом не выдержал и крепко обнял малышей, прижав к себе, горько заплакал…

Догорали жизни людей, догорали их доля, их песни, их мечты и надежды. Занялась уже вся деревня. Каратели подожгли ее, когда до ниточки, до шерстинки, до зернышка очистили каждую хату.

То черные, то желтые столбы дыма тянулись в небо. Черные, желтые, синие тучи застилали солнце, наводили ужас на птиц, спешивших улететь подальше от страшного места. Искристые, длинные языки огня вздымались ввысь, бушевали, плясали дикий танец над деревней, трещали сухие соломенные крыши хлевов, сараев, гулко хлопали черепичные, шиферные крыши домов, клуба, школы. Тоскливо, тревожно шумели черные, обугленные липы, березы, рябины, яблони и вишни.