В западне времени

Там, далеко в лесу, за четвертой поляной родник бил. Ох и студеная вода была, правда, болотом отдавала, але вкусная! Там целый ручей был, извилистый такой, но неглубокий – красота! Мы тогда башмаки поскидали и давай ходить по ледяной воде, правда, долго не походишь: вода жуть какая ледяная! Там, в этом ручье, миноги водились, рыба такая, на змею чем-то похожа, не очень привлекательная.

– Так ты, деда, этой рыбы испугался? – спросил Степка.

– Нет, конечно, не этого я испугался, – ответил старик с какой-то нарастающей серьезностью в голосе, подбросив в костер несколько сухих сучьев. – Слушай дальше, и узнаешь.

Погуляли мы там довольно долго, наловили этой миноги, потом выпускали, конечно, в общем, резвились, пока ноги от холодной воды не онемели. Да, и все берега были усеяны звериными следами. Тогда мы значения не придали, это сейчас, с высоты, так сказать, прожитых лет понимаешь, какая опасность нас подстерегала. Это ж, не дай боже, какой- нибудь зверь забрел бы! Мы еще там всяких красивых камушков понабирали, зачем – и сами не знали.

Дальше двинули мы по лесной дороге, сейчас ее уже не найти, заросла давно, а тогда по ней постоянно на лошадях ездили, мы с моим отцом не раз за дровами ездили. А сама эта дорога самым коротким путем в соседнюю деревню была. По пути, в километрах трех от этой самой деревни, гора песчаная была, да она и сейчас есть. Там, за этой горой, как отец говорил, наши предки жили, наши родственники с тобой, там целое поселение с одной фамилией жило. Эта гора вся из песка была, желтенького отборного песка, так люди со всей округи оттуда песок этот копали и возами возили на строительные нужды. Так за все годы там огромный карьер образовался. Набрели мы с товарищем на этот карьер и ахнули: красоты такой мы отродясь не видели, мы стояли на вершине этой горы, а там, внизу, в карьере, молодой лес ковром зеленым порос – елочка к елочке, сосенка к сосенке, березка к березке – красота неописуемая! Необъятное лесное море, а внизу, на самом дне карьера, целое озеро с чистой голубой водой! Мы, наверное, минут десять стояли как каменные: не могли очнуться от такой невиданной красоты, прежде чем сказать хоть слово.

– А потом, что было потом? – с нетерпением спросил Степка с широко раскрытыми голубыми глазами, в которых можно было запросто утонуть.

– А потом, потом край карьера внезапно осыпался и я кубарем покатился вниз, – после некоторой паузы ответил дед и закурил свою сигарету.

На улице уже совсем стемнело, на небе не было ни облачка, оно было просто усыпано звездами, а полная луна освещала все вокруг, стадо сбилось в кучу и затихло, словно внимательно слушало рассказ старика, в надежде услышать продолжение.

– И что, что было дальше? – любопытствовал мальчик.

Старик молча затянулся, выпустил дым и взглянул на великолепное звездное небо, потом медленно перевел взгляд на внука и с любопытством стал разглядывать его, словно очень давно не видел. Мальчик недоумевающим взглядом смотрел на своего деда широко раскрытыми глазами, внимая каждому жесту, знаку, мимике.

– Степка, может, на сегодня хватит, уже поздно, пора отдыхать, а завтра я расскажу, что было дальше, – уговаривал внука старик.

– Нет! Деда, расскажи, что было дальше, я все равно не засну, пока не узнаю, чем же это закончилось, – не унимался внучек.

– Ладно, хорошо, Степа, расскажу, – сказал тот и обнял мальчика, прижав к себе.

Ему было нелегко продолжать историю дальше, что-то волновало его душу, ч то-то грызло ее изнутри, но он продолжал:

– Пролетел я так почти к самому подножию, я тогда сильно ушибся, вывихнул плечо и ногу, только благодаря Богу остался жив и ничего не сломал. Все ужасно болело, какое-то время я не мог пошевелиться, и было трудно дышать. Петрик стоял на вершине, махал руками и что-то орал во все горло, что именно, я не слышал, да и не до этого мне было. Мне было очень больно. Петрик что-то продолжал там орать, размахивал руками, несколько раз порывался спрыгнуть вниз ко мне на помощь, но все не решался, видимо, боялся высоты. Потом на какое-то время он замолк, но через несколько минут заорал снова, да так заорал, словно его режут. Он был в полной истерике, раньше я его таким не видел, а потом и вовсе он убежал прочь. Я попытался встать, но тело отказывалось повиноваться, отзываясь дикой болью в спине и коленях. Что происходило сзади, я не видел, потому что лежал лицом к вершине горы. Как мне потом рассказывал Петрик, ко мне медленно подкрадывались двое волков, наверное, учуяли раненую беспомощную жертву и хотели, ну, в общем, ты понял.

– А что же твой Петрик, помог тебе, отогнал волков, спас тебя? – засыпал вопросами Степка.

– Нет, малыш, он убежал домой, до смерти перепуганный, его потом еще не один год по бабкам возили, от испуга лечили, но я его не виню. Чем бы он мне помог? Да мы ведь детьми были малыми, чуть больше тебя. Ох, и влетело нам потом! – ответил он внуку.

– Так как? Что произошло? Как ты спасся, деда?

Старик ничего не ответил, только еле видно ухмыльнулся.