В зареве пожара

Зажил он на широкую ногу. Завёл себе лакея, повара. Рудник свой оборудовал с чисто американской быстротой. Дело у него процветало…

– Васька! Неси сюда погребец и чемодан, а ты, Ефим, распорядись насчёт лошадей, – говорил Хошанский, входя в комнату.

Лакей Васька, невзрачный, но юркий парень, принялся стаскивать с него доху.

– А, да здесь целая компания, всё народ знакомый, – продолжал Хошанский, обтирая свою мокрую от снега бороду. – Здравствуйте, господа! Что это вы тут поделываете? Ага, золото искать приехал, вижу, вижу. Ишь, какую кучу камней натаскали. – И он, самодовольно посмеиваясь, подсел к столу.

– Какое тут золото – так, между прочим, попробовали мы кой-какие камешки, – возразил Мальшаков, задетый ироническим тоном Хошанского. – Где нам руду искать. Профаны мы в рудном деле.

– А куда вы путь свой держите?

– До Томска пока, а там не знаю, может быть, придётся в Петербург съездить, – отвечал Хошанский, принимаясь за чаепитие.

– Лошадей-то сейчас прикажете запрягать, Борис Михайлович? – спросил Кочкин, входя в комнату и останавливаясь у порога.

– Нет, так через полчаса.

– Василий, достань-ка коньяк! Григорий Николаевич, рюмочку могу предложить?

– Нет, спасибо: я ведь не пью, – и Мальшаков, мигнув Колчину, вышел в соседнюю комнату.

– Знаете что, Константин Николаевич, давайте подшутим над этим фруктом… У меня, кстати, есть с собой образец богатой руды с Богом дарованного рудника. Спустим его в ступку, пусть получится богатая проба. Наверно, Хошанский сейчас же бросится по нашим следам, – тихо сказал Мальшаков Колчину, когда тот вышел к нему.

– Что ж, идёт. Надо его проучить. Больно уж нос задирает! – согласился Колчин и затем громко прибавил: нет ли у вас, Григорий Николаевич, папирос лишних, я свои все выкурил!

– «Берите, там, в сумке…» – Мальшаков вернулся в первую комнату и сказал, обращаясь к своему помощнику: «А что, не ехать ли и нам сегодня. Как вы думаете?»

– Да зачем вам ехать ночью, куда торопиться. Вот мне, так невольно надо. Дела, батенька, дела! – вмешался Хошанский, допивая чай.

– Да и нам надо вернуться домой поскорее. Ещё в Ачинске придётся позадержаться, заявки подать, – возразил Мальшаков, ходя взад и вперёд по комнате.

– А вот видите, я вас и поймал: значит, заявили же вы, а говорите: так, кой-какие камешки пробовали, – расхохотался Хошанский.

– Заявить-то, заявили, да золота-то нет, – сердито буркнул Колчин.

– Неужели знаков не встречали, – поинтересовался Хошанский.

– Знаки-то попадались, да очень уж бедные, пыль одна, – дипломатически ответил Мальшаков. – И то сказать: мыть-то из нас никто не умеет, как следует: может быть, и есть золотишко, да спустили всё, вместе с мутью.

– А много проб промыли?

– Да проб двадцать.

– Вот разве вы, Борис Михайлович, как специалист по этой части, покажете нам своё искусство. Промоете один ковшичек? – Обратился Колчин к Хошанскому.

– Давайте, пожалуй. В самом деле, господа, может статься, с моей лёгкой руки и у вас золото окажется, – иронически улыбнулся Хошанский.

– Василий, – крикнул он лакею, – всполосни ступку, да принеси чистой воды. А какие камни толочь-то намерены, Григорий Николаевич?

– Да всё равно – мы уже все их пробовали. Пусть берёт какие попало, вот хоть этот кусок, – и Мальшаков взял с лавки кусок кварца и опустил его в ступку вместе с зажатым в руке кусочком «подсолки»[5]. Положили ещё два камешка, и Васька принялся толочь, пыхтя и вяло отнимая тяжёлый пест. Наконец, его, усталого и вспотевшего, сменил Каргаполов.

Руда была измельчена и ссыпана в ковш. Хошанский сбросил пиджак, засучил рукава рубашки и стал промывать, медленно поворачивая ковш и сливая мутную воду. К крайнему своему удивлению, он заметил в чёрной полоске шлиха две-три крупинки золота. Тогда он быстрым движением поддал ковш вперёд, вода отхлынула… и целая лента золотой пыли выступила из под шлиха… Рука Хошанского дрогнула, на лбу показались капельки пота. Он вскинул глазами вокруг себя; к счастью, все были заняты чем-то около стола. Никто ничего не заметил. Тогда Хошанский моментально повёл ковшом и покрыл золото шлихом.

– Вот, господа! Смотрите, – поднёс он ковш к свечке.

Все столпились вокруг и, разумеется, ничего кроме шлиха не увидели.

– Черно, как в душе у Иуды, – сострил Мальшаков. – Да, ничего нет, да и ожидать нельзя было, по кварцам видно, что пустая жила, – заметил Хошанский, отходя к ведру и выплёскивая в него содержимое ковша.

Мальшаков переглянулся с Колчиным и сказал недовольным тоном:

– Ну, нет, так и нет и искать нечего. Право, господа, поедемте сегодня.

– Да где это вы, Григорий Николаевич, на такое эльдорадо наткнулись? – делано равнодушно спросил Хошанский, надевая пиджак.

– По Верхнему Печищу, чтоб ему провалиться! Только сапоги изорвал, лазя по скалам… – ответил Григорий Николаевич.

– По Печищу! ну, конечно, там и ожидать нечего золота, порода – один известняк. Попадаются там и кварцы, положим, да пустые, к сожалению.

– Что же, вы всё-таки будете подавать заявки?

– Надо будет подать. Может быть, что-нибудь и выйдет. Не пропадать же деньгам!