В защиту марксизма

Но ваш рассказ о том «кто во что верил?» является, сказал бы я, не совсем полным. Вы покрываете выкрутасами несколько страниц, объясняя тот неудобный факт, что Либкнехт не соглашался с диалектикой, а Плеханов соглашался. Ну а что же насчет почти всех меньшевиков, товарищ Троцкий? Я всегда читал, что они уделяли столько же, или даже больше внимания описанию и защите диалектики, чем даже ультра-диалектические большевики. Еще важней, а что насчет сталинских теоретиков, товарищ Троцкий? Я вас уверяю, что библиография сталинистских работ о диалектике заполнит парочку книжных полок. А куда же деть сектантов? Знаете ли вы, товарищ Троцкий, что изо всех людей, пребывавших в наших рядах за последнее десятилетие, Гуго Олер был больше всех заинтересован в диалектике. (Впрочем, именно Олер был вашим единственным предшественником в нападках за антидиалектику на меня во время политических дискуссий. Это случилось во время входа в Социалистическую партию; как-то получилось, что в то время вы, Кэннон, и даже товарищ Райт не сумели понять, что ваш блок со мной был беспринципным, и что принципиальная политика требовала от вас заключить соглашение с Олером пока не разъяснен «фундаментальный вопрос» о диалектике. Вместо этого, мы все объединились вокруг «конъюнктурного» вопроса, а именно, вокруг эмпиричной тактики входа. К счастью, с тех пор мы научились защищать принципы.) Не поразительно ли, что когда наш книжный магазин, под нашим руководством начал рекламировать труды о диалектике, то список книг оказался составлен в большинстве из работ меньшевиков, брандлеровцев, даже сталинцев?… Ну а что насчет Шахтмана и Эберна, диалектика которых не предотвратила их от ошибочного блока со мной? Я конечно понимаю, что все эти предатели, «вовсе не диалектики», что они попросту восславляют ее на словах, и т.д.

Может ли быть, товарищ Троцкий, что единственные настоящие (сознательные и бессознательные) диалектики, это те, кто соглашается с вашей политикой?

* * *

Вы осуждаете меня за нарушение долга потому что я не борюсь против опиума религии-диалектики. Ну, товарищ Троцкий, я взвешу свои работы о диалектике за последние десять лет против ваших работ против религии (или за диалектику); оба мы, я полагаю, являемся равно виновными в отношении своего антиопиумного долга.

Но несмотря на это, вы включили диалектику в повестку дня. Хорошо. Я буду с вами о ней спорить. Но я это сделаю только тогда, когда вы исполните два условия, которые я сформулировал недавно в статье «Политика отчаяния»: во-первых, вы ясно скажете, что именно мы обсуждаем, и сформулируете законы и принципы диалектики. Я повторяю, я не буду заниматься с вами словесной перепалкой. Во-вторых, мы будем обсуждать диалектику, а не использовать диалектику как отговорку, с целью сбить партию и Интернационал с толку и замазать политические вопросы.

Я не признаю диалектику, но, как вы выразились, диалектика признает меня. Видно, что если Кэннон получит большинство на съезде, то это признание явится ударом по голове в форме резолюции, которая включит признание диалектики, как часть программной основы партии — если я вас верно понимаю, то вы ответили на мой вопрос даже раньше, чем я его задал. Я не знаю, глуп или поразителен этот план. Позвольте мне задать вопрос по-тихому, негласно: каковы бы ни были преимущества диалектики, думаете ли вы, настолько ли вы потеряли свою интеллектуальную ориентацию, что вы полагаете, будто этот вопрос может быть решен в ходе подобного рода фракционной дискуссии, за которой последует голосование на съезде — голосование, которое кроме того будет зависеть от резких фракционных межеваний, выросших из совершенно иных вопросов? Но я, возможно, могу и сам ответить на этот вопрос: да, в одном смысле эти вопросы могут быть разрешены подобным путем; история последних двух десятилетий показала нам, что можно даже решить, что 2 плюс 2 равняется 5.

* * *

Я возвращаюсь, наконец, к вопросу, который я поставил в моей предыдущей статье. Я соглашусь с вами и вашей «логикой эволюции», от количества в качество, от объединения противоречий и далеких звезд до диалектической кухарки и лисицы. Но теперь, товарищ Троцкий, пожалуйста, прошу вас, ответьте мне и всем нам: как же, как именно из всего этого вырастает ответ на интересующую нас политическую дискуссию о стратегической ориентации нашего движения во время первой фазы второй мировой войны? Ваша неспособность ответить на этот вопрос — а вы на него не сможете ответить — доказывает, что ваше вовлечение диалектики в дискуссию является отговоркой, тайной ловушкой для неопытных.

Какие здесь основы?