В зеркале голубого Дуная

Фашинги открываются традиционным балом в Венской опере. Перед началом бала на Ринге стоят толпы венцев, чтобы посмотреть на подъезжающих в дорогих лимузинах представителей власти, богачей и знаменитостей. Попасть на бал в Оперу — значит, доказать, что ты принадлежишь к «верхам». Министры, крупные чиновники, партийные боссы, промышленные воротилы, банкиры, иностранные дипломаты, «звезды» из мира искусства — вот обычные гости Оперы. Фраки, ордена, драгоценности, явное, но молчаливое соперничество модниц. На другой день после бала в бульварных газетах будет репортаж, в котором главное внимание уделяется описанию самых дорогих и оригинальных платьев с точным указанием их стоимости. Какая-нибудь бульварная газета, изнывая в лакейском умилении, не постесняется сообщить, что каждая дама, танцевавшая первый вальс, имела на груди букет живых роз, хотя в это время года за такой букет платят больше, чем рабочему за трехдневный тяжелый труд. Газета сообщит, что ложа обошлась такому-то господину в шесть тысяч шиллингов, то есть почти трехмесячный заработок квалифицированного рабочего.

«Золотую молодежь» не устраивают обычные венские балы. Она отправляется в «злачные места», где «выдающейся личности» можно развернуться вовсю. Человеку свежему, не знакомому с обычными увеселениями этого круга, покажется, что он попал в дом буйно помешанных. Обнаженные до предела женские и облаченные в самые несуразные костюмы мужские тела беспорядочно дергаются под дикие звуки джаза. Это уже не танец, а какое-то «радение». Растрепанные волосы, безумный взгляд, искаженные черты потного лица — кажется, еще миг, и «танцующие» рухнут на пол, будут биться в конвульсиях, изрыгая, как огнетушитель, пену бешенства.

Особенно досадно смотреть на молоденьких девушек пятнадцати-шестнадцати лет, которые являются на бал в костюмах профессиональных обольстительниц. Их моральные принципы — не помеха для самого близкого знакомства с богатыми старцами и пошлейшими ловеласами всех пошибов. Такая девица трезво и расчетливо «делает карьеру женщины». Это значит, что она собирается жить за счет содержателей, будучи всегда готовой перейти от менее богатого к более богатому. Однажды я слышал, как одна молодая девица хвасталась подруге, что она ушла от Альфреда, имеющего фольксваген, к Курту, у которого мерседес. Ни о каких достоинствах Альфреда и Курта, как людей, не было сказано ни одного слова.

Самое удивительное в том, что такая «карьера» часто не вызывает морального осуждения. Если карьера удалась, то молодой женщине только завидуют, независимо от того, какой ценой это ей досталось. И, напротив, честная труженица, которая никогда не встанет па путь расчетливой «самоэксплуатации», подчас считается «неудачницей». Продаваться, быть на содержании— женщине не стыдно, работать — стыдно. Такова хваленая буржуазная мораль!

* * *

В австрийских деревнях, особенно в Тироле, сохранился почти в неизменном виде языческий праздник изгнания зимы и встречи весны — перхтентаг. В этот праздник все жители деревни выходят на улицу. Появляется толпа ряженых. На многих надеты страшные маски ведьм, чертей и чудищ. К поясам привязаны большие коровьи колокольца, дающие звонкий аккорд. Подпрыгивая, звеня, размахивая помелом, кривляясь, ряженые движутся от дома к дому по всей деревне, изгоняя злого духа зимы.

Пасха в Австрии празднуется крашеными яйцами (символ плодородия) и сдобными куличами (символ доброго урожая). Творожной Пасхи не делают. В городах к этому празднику продают множество шоколадных фигур. Особенно распространена фигурка остерхазе — пасхального зайца, который, вопреки данным биологии, сносит яйцо, правда, крашеное.

В глухих деревнях на пасху жгут солому, что считается надежным средством против града и непогоды. Крестьянские семьи обходят свои поля крестным ходом и крапят землю святой водой.

Многие семьи горожан используют свободный пасхальный день для первой загородной прогулки.

* * *

Но все-таки самый большой праздник весны в Австрии— Первое мая. Этот праздник совсем не похож на старинные национальные праздники. Он появился всего семьдесят четыре года[91] назад и окреп вместе со своим учредителем — рабочим классом.

Его расстреливали фашистские банды, его намеревались отменить правые лидеры социал-демократии, его тщательно пытается ослабить католическая церковь, устраивающая в этот день свои молебствия и собрания. Но алые полотнища зацветают в Австрии с каждым годом все ярче и победнее.

По Рингу в первый майский день движется вся трудовая Вена, и даже самому тупому скептику становится ясно, что перед такой могучей силой не устоять ни армии, ни полиции, ни церкви. Если эта сила еще не проявилась в историческом подвиге, то на то есть свои причины. И главная причина в день Первомая у всех перед глазами…