В зеркале голубого Дуная

…Товарищи покойного попрощались у кладбищенских ворот, крепко пожав друг другу руки. Один поспешил в редакцию газеты, другой — в свою мастерскую к неоконченному полотну, третий — в театр, а несколько его старинных приятелей из Шларафии отправились в локаль, чтобы выпить вина на помин светлой души брата Альфреда.

Мне захотелось пойти к Саше, к братской могиле моих сверстников. Я вышел из небольшого сквера, обрамляющего здание крематория, пересек шоссе и вошел в ворота Центрального кладбища. Опять, как тогда осенью пятьдесят четвертого, моросил дождь. И памятник Иоганну Штраусу, и обелиск наших солдат потемнели от воды. Проходя мимо каменного воина с приспущенным полковым знаменем — такого же молодого и полного неизведанных сил, какими были мы с Сашей в сорок пятом, — я тихо сказал:

— Вот видишь как? Не «со святыми упокой» и не хорал о сказочной Шларафии, а траурный гимн наших революционеров — «Вы жертвою пали…»

Тирольские картины

Венский театральный критик Эдмунд Кауэр пригласил меня погостить в тирольской деревне у своих знакомых. Я охотно принял это приглашение, потому что уже давно хотел поближе познакомиться с жизнью тирольцев — этого свободолюбивого горного племени, вписавшего яркие страницы в историю Австрии.

Поезд прибыл в Инсбрук рано утром. Еще не рассвело до конца, когда мы вышли из вокзала в город. Туман покрывал крыши домов, поэтому я не мог представить себе, как высок горный хребет Нордкетте, у подножия которого стоит тирольская столица. Когда туман стал рассеиваться, я невольно ахнул: горы были так высоки, так круто поднимались вверх, что казалось, будто сизая стена бесконечно уходит в небо и отгораживает Инсбрук от всего, что находится на земле по ту сторону. Высота Нордкетте, как я потом узнал, всего около двух с половиной километров, но впечатление бесконечной стены создали в то утро крутизна хребта и туман, который сливался на вершинах со снежными пятнами и не позволял даже угадать гребень горы.

В вагончике фуникулера мы поднялись с одной из улиц прямо на вершину Хафелекар. Туман растаял, и Инсбрук, освещенный лучами утреннего солнца, розовел внизу, как макет из папье-маше. Поблескивал неглубокий, но быстрый Инн, разделяющий город на две неравные части, в небо тянулись несколько заводских труб, в центре города на главной улице Мария-Терезиенштрассе выделялись башни старинных храмов.

К югу от нас был Бреннер. Эдмунд Кауэр сказал мне, что в сильный бинокль с Хафелекара можно разглядеть итальянские деревушки за границей. Но бинокля у нас не было, и мы видели только древнюю дорогу, ведущую через знаменитый перевал в Италию.

Часа четыре мы бродили по самым примечательным улицам Инсбрука, осматривали его музеи, храмы и памятники. Старина в центре города очень заботливо сохраняется для привлечения туристов. Инсбрук относится к числу тех австрийских городов, в доходы которых туризм приносит самую большую часть и чье население в основном занято обслуживанием приезжих.

В узких средневековых улочках и переулках бродят сотни иностранцев с фотоаппаратами и блокнотами, на автостоянках десятки машин с номерами многих стран. Приезжие из тех, что не стесняются в средствах, часами сидят в колоритных ресторанчиках и погребках, в холлах дорогих гостиниц, выезжают на прогулки с наемными гидами и проводниками. Но древности Инсбрука и красоты альпийских гор привлекают, конечно, не только богатых. Сотни австрийских туристов бродят по городу с вещевыми мешками за спиной. Им не доступны ни шикарные рестораны, ни гостиницы. Их ресторан — рюкзак, они закусывают, чем бог послал, а на ночь отправляются в окрестные деревни: там в крестьянском доме можно переночевать подешевле.

Больше всего приезжих толпится на Герцог-Фридрихштрассе, где находятся самые знаменитые достопримечательности Инсбрука: лаубен, башня старинной ратуши и «золотая крыша».

Лаубен — сводчатые низкие галереи вдоль улочки сохранившихся средневековых домиков. Живописные жилища предков с коваными решетками на окнах и воротах, с чугунными цепями и фонарями, с иконами и статуями святых предприимчивые потомки преобразовали в лавочки сувениров, магазины, бюро обслуживания. Неподалеку от лаубен находятся дома, принадлежавшие прежде городской знати, в том числе судье, палачу, придворному великану.

Городская башня была построена в начале XIV века. Ее в свое время рисовал Альбрехт Дюрер. С шестидесятиметровой высоты башни открывается замечательный вид на древнюю часть города.

«Золотая крыша» — «Goldnes Dachl» такой же символ для Инсбрука, как собор святого Стефана для Вены. Существует легенда, по которой здание построил герцог Фридрих IV, прозванный Фридрихом с пустым карманом. После тяжелых лет бедности и изгнания, когда герцог получил это прозвище, он, желая показать, что его дела поправились, построил здание с крышей «из чистого золота». На самом деле здание было построено позже, в 1500 году, при кайзере Максе. Он приказал позолотить черепицу крыльца накануне каких-то больших празднеств.