В зеркале сатиры

— Учтите, Шок, еще одно обстоятельство. Если вы знакомы со специальной литературой, то должны знать, что ничто так не разрушает сосуды мозга, как дубильные вещества, содержащиеся в коньяке. Употребление его для мыслителя равносильно самоубийству. Другое дело — сухое вино…

Павел Лаврентьевич понял намек. И в следующий раз прислал своему благодетелю ящик сухих молдавских вин…

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

действие которой происходит в «Рюмочной»

Конечно, сухие марочные вина Молдавии в условиях галаховской действительности первых послевоенных лет были редкостью. И, как любое исключительное явление, редкостью, рассчитанной лишь на узкий круг знатоков, к которому, безусловно, принадлежал Кай Юльевич Диогенов. Основная же масса потребителей была удивительно консервативна в своих вкусах. Отсутствие в местной торговой сети широкого ассортимента напитков ее ничуть не трогало.

Сказывалась тут и известная ограниченность в знаниях предмета, который для краткости иные просто называют выпивкой. Многие, если можно так выразиться, питоки по незнанию четко разделяют употребляемое ими горячительное зелье на два вида: белое и красное. Причем белым считается исключительно водка, а ко второму виду они относят все остальные напитки, вплоть до золотистого рислинга или ядовито-зеленого шартреза, зачислять которые по цветовым признакам в разряд красных простительно лишь закоренелым дальтоникам. По тем не менее такое более чем странное деление на белое и красное существует.

Вот и сейчас бондарь дядя Костя, зайдя в заведение под наскоро намалеванной вывеской «Рюмочная», не стал пускаться в подробные объяснения.

— Налей-ка мне белого, Надюша, — обратился он к буфетчице.

И та, не долго думая, налила ему сто граммов сорокаградусной. А когда порог «Рюмочной» переступил Васька Рваный, то по его помятому виду буфетчица сразу определила, какая побудительная причина привела к ней Ваську.

— Тебе красного? — спросила она.

Васька молча кивнул и занял место у буфетной стоики. Дрожащими руками он взял полный стакан какого-то плодово-ягодного вина и жадно осушил его. На опухшем лице внука бабки Гриппки появилось выражение блаженства. Григ как-то написал, что однажды, поднявшись высоко в горы и выпив у фермера стакан козьего молока, он испытал эстетическое наслаждение. Васька Рваный в эти минуты переживал состояние, близкое к тому, какое ощутил знаменитый норвежский композитор во время горной прогулки. Слов нет, параллель рискованная, но она показывает, что в понятие прекрасного каждый вкладывает свой смысл. Во всяком случае, посетители «Рюмочной» по длительному опыту знали, что выпить белого хорошо на трезвую, свежую голову, а красное незаменимо для опохмелки. Жизненность этого взгляда была подтверждена богатой практикой завсегдатаев «Рюмочной», хотя в теоретическом отношении он, может быть, и несколько примитивен.

Оказавшийся здесь случайный посетитель заметил бы еще больший примитивизм в вопросе о закусках. Если не принимать во внимание отдельных лиц, которые имели обычай пить «под материал», то есть попросту утершись рукавом, то каждый посетитель «Рюмочной», опрокинув очередную рюмку, чем-нибудь ее заедал. Но, боже, какая это была закуска! Не проявлялось ни малейшей заботы о гармоническом вкусовом сочетании выпитого и съеденного!

Посмотрите, например, на того же Ваську Рваного. Он успел уже выпить второй стакан плодово-ягодного и теперь что-то жует. Но что? Неужели селедку? Так и есть! Достал из кармана завернутый в обрывок газеты селедочный хвост и теперь обгладывает его. Ну не варвар ли!

А Костя-бондарь, чем он лучше? Выпил водки и теперь сосет леденец. В детство, что ли, впал человек?

Ну а эти, напоминающие по виду железнодорожных грузчиков, люди, чем не дети? Уселись в углу за столом и лакомятся невесть где добытым рахат-лукумом. А в стаканах-то у них — водка! Взять бы этих великовозрастных младенцев за ушко да и отшлепать как следует…

Но ни в ком из посетителей «Рюмочной» такие вот несуразности не вызывают чувства протеста. И даже художник Хлабудский — интеллигентный человек! — взирает на окружающую картину совершенно равнодушно.

Сам он, по обыкновению, пьет коньяк, а его беспородная Жанка лежит в углу и не делает попыток приблизиться к хозяину. Причина ясна: бутербродов сегодня нет, и мир вынужден закусывать оставшейся со вчерашнего дня ряженкой, отхлебывая ее непосредственно из пол-литровой стеклянной банки. А к молочной пище Жанка совершенно равнодушна.