Вадимка

Больше десятка людей вышло вперед.

- Смотрите на эту пургу в последний раз, завтра смотреть уже не придется... - сказал Мальцев.

Потрясенный Вадимка не верил глазам. Зачем эти люди выходят вперед? Неужели они не боятся смерти? Он переводил взгляд то на коммунистов, то на Мальцева. Коммунистов отвели в сторону. Перед остальными пленными Мальцев стал читать листовку "За что борется белая армия?".

- Кто разделяет эти идеалы, выходи вперед! - скомандовал он, когда кончил читать.

Несколько человек вышло.

- А остальные?

Пленные молчали. Молчал и полковник. Слышно было только, как завывает пурга, смерзшийся снег больно бил в глаза.

- Тогда вот что, - обратился офицер к перешедшим на белую сторону. Снимайте с этих, - кивнул он на молчавших, - все, что вам нужно. Другого обмундирования вам не обещаю... Поторапливайтесь!

Потом перешедших к белым повели куда-то по улице. Остальным было приказано раздеваться. Люди в одном белье остались босыми на снегу.

- Обмундирование вам на том свете не понадобится! - объявил Мальцев, пряча в карман бумагу, которую он до сих пор держал в руках. - Всех в расход!

Даже офицеры, стоявшие с ним рядом, посмотрели на полковника с удивлением.

- А куда нам их прикажете девать? - ответил тот, поняв этот взгляд. Обстановка не позволяет брать пленных... Всех! - И он размашисто начертил пальцем в воздухе крест.

- Господин полковник, - козырнул ему сотник Карташов. - Для штаба нужен еще один повар. Может быть, тут найдется? Да денщик у меня обморозился, - разрешите взять одного в денщики?

- А он из вашего же револьвера пулю вам не всадит?

- Это едва ли! - улыбнулся сотник.

- Дело ваше! - махнул рукой полковник в знак согласия.

Карташов подошел ближе к пленным.

- Повара есть?

- Я был поваром у Филиппова! - крикнул один.

- А я готовил в "Яре", - отозвался другой.

Сколько надежды послышалось Вадимке в этих голосах!

- Выходи оба!.. Выходи и ты! - сказал сотник совсем молодому парню, посиневшему от холода. Видно, сотник его выбрал себе в денщики. Одевайтесь! - указал он на валявшееся на снегу обмундирование, на которое уже успело намести снегу.

Сотника Карташова Вадимка знал - о нем в обозе говорили, что он без офицерского гонору и очень справедливый человек.

- Все! - отрубил полковник и пошел в штабной курень.

Вадимка сорвался с места и побежал ко двору, где стояла его бричка. Ему хотелось спрятать куда-то голову, чтобы не видеть и не слышать. Неужели этих людей расстреляют? А дома на хуторе старики говорили, что пленных расстреливать не полагается. Но скоро за станицей захлопали частые выстрелы, глухо доносившиеся сквозь пургу. Вадимка в страхе закрыл уши озябшими ладонями и горько заплакал. Но никто не услышал его плач, никто не подошел к его бричке. До Вадимки никому не было дела. Долго плакал потрясенный парнишка, но когда на душе немного полегчало, он сказал своим коням:

- Не горюйте... Когда-нибудь вернемся домой... Не всегда же будет такое.

Но тут рыдания снова стали его душить - кони-то стоят голодные, они надеются, что он их накормит!.. Вадимка смахнул слезы и пошел выпрашивать у фронтовиков хоть охапку сена.

События у штаба, однако, не шли с ума, перед глазами появлялся грозный усатый полковник и пленные, понуро стоявшие перед ним.

...На этот раз Вадимке никто не дал сена. На свой двор он пришел совсем грустный, на Гнедого и Резвого старался не глядеть.

Один из обозников сказал:

- Что? Зажурился? Вот то-то и оно!.. На фронте вот дела, видать, совсем хреновые. Придется опять пятки салом смазывать. А ежели догонят?.. Тебе, парень, совсем будет труба. Красные сочтут тебя за добровольца и обязательно башку тебе отвинтят. И коней твоих заберут... Поневоле зажуришься!

...А потом фронт покатился дальше на юг. Вадимка хорошо помнил, как это началось. В тот день было тихо и пасмурно, пурга унялась. Они стояли в станице Хомутовской. Внезапно до них донесся грохот артиллерии красных. Такого грохота Вадимка еще никогда не слыхал. Из всех куреней люди выбежали на улицу. Фугасные снаряды - так их называли казаки - рвались где-то за станицей, но Вадимка хорошо видел, как высоко над землей, ослепительно сверкнув, лопались шрапнели. Все поняли, что выдержать такое уже нельзя. Поднялась суматоха, по тревоге штаб стал грузиться на подводы, Вадимкину бричку завалили офицерским багажом. О сопротивлении уже никто не думал. Последний отступ начался.