Вагнер – в пламени войны

– Во как? Здорово. Не слишком ли запутано? Я вот материалист и понимаю мир как материал для своего познания. В потоки энергии разные я не верю, в чакры и колдовство не верю, но понимаю, что у человека, насколько мне известно, восемнадцать рецепторов. Мы знаем самые простые рецепторы, такие как обоняние, зрение, слух, кожей чувствуем прикосновение к предмету, к примеру, или же вкусовые рецепторы. И это еще не все. Говорят, что и электромагнитные импульсы человек может ощущать. И становится понятным, почему из двух тропинок в лесополосе боец выбрал самую безопасную, а пошел бы вон по той, и убило бы его миной, выпущенной из 82-го миномета. Все это относят к мистике, но это наука. Человек опасность чувствует рецепторами. Но материализм не говорит о том, что после того, как рецепторы выключатся и в мозг поступать из внешнего мира не будет импульсов, то все кончено для тебя. В принципе и так, но и не совсем так. Объясню. На границе смерти и жизни возникнет галлюцинация, или виртуальный мир, в котором можно жить бесконечно. Теория относительности, высшая математика – тебя нет, ты разлагаешься, а еще неделю назад время для тебя остановилось в твоем мозгу в какую-то секунду во время прихода смерти. То есть ты получаешь виртуальный мир, пусть даже мир галлюцинаций, но такой же реальный, как здесь, и там, в своем мире, который ты сам себе сконструировал, ты живешь вечно. Как тебе? Об этом хорошо говорит Вадим Шлахтер. Он кандидат психологических наук. Он говорит о последнем сне разума, или виртуальной вечности. Одним словом, получается, что нам и на войне нечего бояться. Даже весело становится, когда об этом думаешь.

– Разумеется, нечего. Нас могут только легко ранить, и это как максимум, – констатирует или подводит итог разговора Сухов. Однако на итог я не согласен и тему продолжил.

– Это, разумеется, что могут только ранить легко, ведь если иначе мы будем думать, то и воевать не сможем. Так вот что интересно. Смерти, как таковой, не стоит бояться. Стоит бояться другого – бояться нужно того, что не все успеешь сделать в жизни. Надо успеть достичь своих поставленных целей, это как условия игры, а жизнь и есть игра. А насчет смерти, так ведь и она тоже иллюзия. К примеру, мы находимся в черепной коробке и получаем информацию об окружающем мире через всякого рода рецепторы. Слух, зрение, через кожу, прикасаясь к предмету и так далее… Хорошо. Эти рецепторы информацию нам доставляют. Нам? Мозгу. И мозг уже сам как бы выстраивает понимание того, как мир выглядит. Если рецепторы отключаются, и наступает вот-вот смерть для тела, мыслящие элементы мозга впадают в галлюцинацию, в виртуальную реальность. Она такая же реальность, но только строится не через рецепторы, а с помощью тех образов, которые в ходе жизни мозг все время создавал. Получается, что и время там может остановиться. Теряешь сознание или лежишь на столе у хирурга, и проживаешь внутри у себя годы целые. Виртуальная реальность? Она даже не виртуальная! – просто реальность, которая создается мозгом не через внешние рецепторы тела. Понял? – улыбаюсь я.

– Совсем охренел, – улыбается мне Сухов. Кстати, интересная вещь, но каждый день Сухов молился. У него были четки, он их перебирал и тихо что-то шептал. Да, каждый в такой ситуации, наверное, ищет свою опору в чем-то. Для меня, вот, например, было достаточно того, если перед тем, как я умирать буду, в ту самую секунду перед моей смертью в мою часть мозга, в которой и образуется мой мыслительный процесс, хлынет много крови, и я уйду в «вечный сон разума». В этом «вечном сне разума», в этой виртуальной реальности я поднимусь до пятого этажа своего дома на лифте, зайду в свою секцию, постучусь в свою дверь, и моя жена мне эту дверь откроет. Скажет мне: «Вернулся», а потом я зайду в свою квартиру, обниму жену, и мы пойдем в комнату, где я ей расскажу о том, как добрался. Мне хватит и моей виртуальной реальности, и пусть она будет вечной. Так что, я хитрый и обмануть смерть собирался тоже, в случае чего, хитро. То есть умирать я не собирался вообще, от слова совсем, как сейчас принято говорить. Да, я хитрый материалист, который не умрет никогда. А может быть… а может быть, я и погиб там, под Бахмутом, и все, что сейчас со мной происходит, в то время, когда я пишу эти строки, это все «вечный сон разума», это все виртуальная реальность… Кто его знает… кто его знает, как все это…

Может быть, я и правда погиб, ведь слишком странно, дерзко и очень наивно и самонадеянно было бы думать даже, что там, под Бахмутом, когда в тебя каждый день что-то летит, можно было выжить.