Вагнер – в пламени войны

Дело все в том, что выживаемость при штурме, черт его знает почему, но не зависит от того, идешь сзади ты или впереди. Штурм «Галины-28» и «Галины-29» показал, что и резерв может быть атакован противником, и атакован внезапно. Люди там, в резерве, на миллиметр, пусть чуток, но расслабленней, чем впереди. Впереди концентрируется все твое внимание на работе, весь организм твой работает как отменные швейцарские часы, и ты из пешки, которой управляет командир, превращаешься для противника в один миг в опасную шахматную фигуру, тогда сам решаешь свою судьбу Ты сам решаешь впереди то, какую тактику выбрать – как наступать, когда поменять позицию и как бить из своего оружия, с учетом складывающейся ситуации. Здесь команды ты уже не слышишь – только шум автоматных очередей.

Итак, руководители наши работают с рацией, подзывают к себе из группы Регби какого-то ценного специалиста, который приползает к ним на четвереньках и начинает отвечать на их вопросы. Далее, по команде Регби, мы рассасываемся по ширине лесополосы, а я ухожу влево. Регби выходит вперед и, пригнувшись и как бы сжав все свое тело в единый кулак, из которого торчит только автомат, идет вперед, уходя то к одному, то к другому дереву… Я не теряю его из вида и иду чуть сзади Регби, метров пять от него слева. Вдруг он резко останавливается, уходит в мою сторону и, приблизившись ко мне метра на три, матерится в мой адрес:

– Назад уходим, мать… твою, быстрей…

Я даю ход назад и слышу сзади только тихий и угрожающий мат Регби. Ушли, теперь, сгруппировавшись все вместе, получили новые указания. Кто-то оставался в лесополосе, а я должен был занять позицию у края поля, что за лесополосой слева, и незамедлительно выдвинулся туда. Цыган уже сидел на краю поля за кустарником. Я занял место около него. Место он выбрал хорошее – ветки дерева, одиноко растущего здесь, пусть и с редкими листьями, но все же укрывали нас. Здесь же пришлось выслушать от цыгана слезливый рассказ о том, как он штурмовал тот самый известный «Перекресток» и сколько там сотен раненых было. Видимо, он полагал, что я расплачусь, но кроме неприязни к этому человеку у меня никаких чувств не возникло. «Ты воевать пришел или как? И нечего мне здесь сантименты с соплями размазывать», – думал я тогда. Передвинулся чуть левее от цыгана и стал ждать, наблюдая за полем, за своим сектором.

Получалось, что эта точка, которую мы шли штурмовать и которая на наших картах обозначена, как «Галина-30», была разумно оставлена противником, отошедшим дальше по лесополосе на «Галину-31». Вот эта самая «Галина-31» и была тем самым хвостом лесополосы, который заворачивал к полю и который мы обстреливали с Суховым из нашего старого окопа с точки «Галина-29». Этот «хвост» лесополосы на этом участке был последним пристанищем вэсэушников, так как за ним уже начиналось только долгое поле, и чтобы выйти им из этого куска лесополосы, необходимо было бы преодолеть открытую местность – поле. А это можно сделать было только ночью. Вот они и оказались в ловушке, в роли загнанных в угол крыс. Отчаяние, смертельная опасность и чуть ли не безвыходная ситуация заставляет противника сопротивляться с особым упорством – и этого следовало ожидать от них.

Скажу сразу читателю, что мысли о том, что противник может сдаться, на той войне не приходили – слишком уж упрощенный взгляд на проблему был бы… У них задача убить нас, а у нас задача – убить их, сдаваться никто не собирается. Сдача в плен страшнее кажется, чем сама смерть, ведь в бою, пусть даже ты будешь ранен, всегда есть шанс на то, что повезет и что придут на помощь свои, что сможешь отстреляться, что просто произойдет чудо и так далее… А в плену решать свою судьбу будешь не ты сам, а свора наглых мерзавцев, которые запросто обольют тебя своей мочой, прежде чем убить, и умирая в плену, ты потом сто раз пожалеешь о том, что поднял руки вверх.

Меня с поста сняли. Сухов был назначен старшим новой нашей точки, «Галины-30». На точке нас осталось порядка 12 человек. Начали окапываться. Мы с Суховым выбрали место, защищенное деревьями справа и слева. Сухов, отдав ценные указания людям, подошел ко мне и заменил меня. Сижу у дерева с автоматом и всматриваюсь в сторону, в которой где-то там за зарослями должен быть враг. Сухов копает окоп. Да, мы по очереди копали окоп этот, стараясь успеть до темноты закончить работу, ну хотя бы выкопать по пояс в глубину, чтобы успеть накрыть наш новый земляной дом клеенкой, так как чувствовалось, что собирается дождь. И дождь намечался, судя по ветру и тучам, сильный. Земля хоть и мягкая в лесу, но много попадается корней от деревьев, которые приходится разрубать саперной лопаткой. Вот тут корень толстый и рубишь его, рубишь, а вот здесь пожиже корень, а вот здесь снова корни, и вот так вот и копаешь, мучаясь. Но копать надо, хорошая глубокая «могила» – это здесь жизнь, как ни странно. И чем глубже эта «могила», тем больше шансов у тебя выжить на этой войне.