Вакцина от страха

– Вам известно, что жизнь на Земле зародилась из звездного вещества? – ошарашивал гостей Иван Моисеевич после третьей рюмки.

– Это всего лишь одна из гипотез, – парировала Ирина и предлагала гостям свою загадку. – Кто из русских классиков подошел ближе всех к детективному жанру?

Когда кто-то из гостей наконец называл имя Достоевского, Иван опять пытался перетянуть внимание слушателей на естественно-научные проблемы. Жену он обожал, но считал ее увлечения оперой и художественной литературой чрезмерными, не дающими пищи для аналитического ума. Еще Ивана, математика до мозга костей, раздражало, что СМИ интересуются исключительно пустыми актрисульками и разряженными, как павлины, поп-идолами, а про успехи российской науки пишут до обидного мало, хотя толку от этих безголосых певцов и глупеньких актрис, в отличие от открытий ученых, для общества никакого, один вред.

– Я-то понимаю все, что кропают в интернете и вещают из телека эти твои филологи и разные «веды», зато ни ты, ни они, не решите ни одной, даже самой простой математической задачки! – горячился Иван Моисеевич и заключал. – Надо правильно расставлять приоритеты! Государство погибнет, если не будет уважать ученых и не финансировать науку!

Всю первую половину жизни отец Фотий был агностиком и атеистом. Казалось, ничто не способно поколебать его научное мировоззрение. Но недаром говорят, что каждый приходит к вере своим путем. Ивана Моисеевича к вере в Бога подтолкнуло чудесное исцеление близкого друга. Александр Барановский таинственным образом выжил после жуткой автомобильной аварии, хотя, по всем прогнозам, должен был непременно умереть. Саша даже не стал инвалидом, хотя медики не давали ему никаких шансов остаться живым и, тем более, здоровым. Видимо, Александр так хотел увидеть сына, который должен был вскоре родиться, что буквально вытащил себя из лап смерти. Или, может быть, высшие силы пожелали оставить его на этой земле для того, чтобы он смог воспитать своего отпрыска.

Одним словом, Иван Моисеевич в середине жизни понял, что наука, перед которой он преклонялся, не в состоянии объяснить до конца все загадочные процессы и явления, происходившие на Земле и в организме человека. Ирину волновали другие жгучие вопросы бытия. Например, великая загадка искусства, которую тоже без привлечения высших сил разгадать невозможно. Как у талантливых людей буквально из ничего, из воздуха, рождаются идеи их великих сочинений? Где они черпают вдохновение? Как создают музыканты свои шедевры из семи нот, а писатели выдумывают новые миры из тридцати трех (а в английском и того меньше) букв? Как Моцарт мог написать гениальные вещи для оркестра в том возрасте, когда дети еще читать не умеют? Неужели гении и вправду – проводники Божьего промысла? Почему и кем мозг человека был создан как процессор компьютера, в котором записываются все события и воспоминания человека от рождения до смерти?

В общем, к сорока годам Иван Моисеевич, к изумлению друзей и родственников, уверовал в Бога. Он дал себе зарок «дойти до самой сути», как всегда доходил в решении задач, и пошел учиться в православную семинарию. Через несколько лет после ее окончания математик Иван Моисеевич Иванов был рукоположен в сан священника, обрел новое имя Фотий и вскоре был отправлен в один из приходов в центре Москвы – помогать старенькому батюшке. По неопытности он взялся за дело слишком рьяно, наговорил прихожанам то, что не понравилось церковному начальству, наконец повздорил с этим самым начальством и в итоге был «сослан» в храм на окраине столицы.

Став приходским священником, отец Фотий во время застольных дискуссий со школьными друзьями нередко приводил в качестве аргумента шутливую формулу, выведенную писателем Зиновьевым:

– «Материя есть объективная реальность, данная нам в ощущениях…Богом».

И вот теперь отец Фотий лежал под кислородным аппаратом и подробно вспоминал всю прошедшую жизнь – детство и юность, институтские годы и ушедших из жизни друзей, научные споры, которые теперь казались не такими значительными, как в те далекие годы. Потом батюшка начал думать о своих детях, вспоминать их забавные словечки, когда те были совсем маленькими, их домашние чтения, задорные глаза матушки Ирины и ее до сих пор красивые стройные ноги, скрытые под длинной юбкой.

Спокойно перелистывать в уме страницы воспоминаний отцу Фотию обычно удавалось не долго. Ему почему-то мешало какое-то гадкое чувство. Точнее, предчувствие. Священнослужитель пробовал молиться, но неприятные мысли не покидали его, наоборот постепенно захватывали мозг, измученный ковидом, и нагло вытесняли светлые воспоминания.

Иван Моисеевич лежал и сердился на себя, не в силах сообразить, что внушает ему тревогу. Наконец мысленные усилия дали свои плоды, и пациент вспомнил слова, услышанные прошедшей ночью:

– Мужчина или женщина? От этого зависит доза препарата.

– Да какая разница! Главное, чтобы клиент уснул и не проснулся.

Когда отца Фотия наконец освободили от кислородной трубки, он нащупал на тумбочке смартфон и послал СМС жене Ирине: