Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

Позже, в возрасте 11 – 12 лет, меня заинтересовала архитектура Новоспасского монастыря. Просил отца вместе посетить этот ансамбль. «Нельзя». Почему нельзя? – не унимался юнец. Это отцовское «нельзя» накладывалось на наблюдения, которые детское восприятие принимало в штыки. Вчерашние соученики куда-то исчезали или приходили на занятия в класс с потухшими глазами. Дом на Воронцовской улице, где мы тогда жили, – чуть ли не треть жильцов, некоторые с домочадцами от мала до велика, исчезли. Мои родители отходили ко сну, предварительно собрав сумку вещей как бы для дальней дороги. В 1936—1937 годах я помогал отцу сортировать его весьма обширную библиотеку. Собрания сочинений Троцкого, Бухарина и т. д. и т. п. сваливались в корзину, сносились в котельную дома. Тогда же сгорел мой страх перед всем и вся.

– Давайте вернемся к концу 1980-х. Русской православной церкви одной из первых была возвращена Оптина пустынь. Что еще тогда удалось быстро вернуть?

– Удалось быстро вернуть в Александро-Невскую лавру мощи Александра Невского. Ключи от многих церквей и монастырей. Все перечислять долго и сложно. Главное, было извлечено из небытия множество ценностей. Ведь не секрет: чтобы скрыть жульничество или нерадивость, поврежденные предметы культа и искусства зачастую «списывались», то есть уничтожались.

Тем дороже мне празднование тысячелетия Крещения на Руси, пригласившее каждого гражданина нашей страны почувствовать себя частью целого, свою сопричастность к прошлому, настоящему и будущему Отечества.

В начале памятных торжеств меня пригласили занять кресло на сцене вблизи директорской ложи, отведенной патриарху Пимену. Предстоятель пригласил подойти к нему, поблагодарил меня за труды и благословил. Прошедшие годы укрепили меня в осознании особой роли церкви в смутную годину. Забота о единении народа – это и долг православия. Без такого единения Россия не сохранит себя в противоборстве с исконными противниками.

Находить точку опоры в себе самих

Легендарный мыслитель Аристотель, обобщая опыт смены эпох, предостерегал: «Кто продвигается в науках и отстает в нравственности, тот идет не вперед, а назад». И добавлял: «Нет ничего худшего, чем вооруженная несправедливость». Сходные суждения высказывали Перикл, Демокрит, Сократ, Цицерон. Наказы античных мудрецов, однако, не были восприняты их современниками и последующими поколениями.

Стрелы и катапульты сменяли ружья и пушки. Повивальной бабкой истории оставалось насилие. Сила, в основе которой лежало форсированное развитие военных технологий, предопределяла формирование национальных доктрин и способы их претворения в реальность.

Гуманисты разных школ и течений, к примеру Эразм Роттердамский и Томас Мор, позже Э. Кант и В. Гумбольд, убеждали правителей одуматься, взывали: не убий! И тоже услышаны не были. Вердикт Мефистофелю вынес Гёте: «За разум выдает он то, что потребно, дабы в зверстве превзойти любого зверя».

Сколько племен, народов, цивилизаций кануло в Лету, не поддается подсчету. Колумб писал испанской владычице Изабелле: «Сегодня я убил еще сто индейцев и спас сто душ». Согласно современным исследованиям британских и иных ученых, конкистадоры и их преемники «спасли» не менее 100 миллионов душ коренных жителей Нового Света. Трагическая судьба постигла Африку. До 80 миллионов африканцев пали жертвой работорговли. Тон здесь задавали «праотцы демократии». О том, с какой жестокостью действовали работорговцы, свидетельствует следующий факт. Из трех—пяти плененных выживал лишь один человек. Оставляю без комментариев «подвиги» поклонников золотого тельца в Азии, Австралии, Океании.

Алчность агрессоров и завоевателей не ограничивалась захватами и переделом «бесхозных» земель и территорий. XVIII и особенно XIX век отмечены нарастанием оборотов в состязании военизации науки. Уже тогда во весь рост вставал вопрос, не преступает ли человечество грань, за которой приговор его собственному существованию. Видный австрийский юрист Фр. фон Лист находил, что с развитием

железных дорог никто, по крайней мере в Европе, не может рассчитывать на достижение внезапного превосходства над противником. Ф. Энгельс полагал, что с изобретением скорострельной артиллерии для гражданских войн не будет места. А. Нобель был убежден, что динамит, изобретенный им, отрезвит авантюристов, алчущих навара на поле брани. Стоит заметить в этом контексте, что две первые Нобелевские премии мира были присуждены М. Кюри и Б. фон Зуттнер, выступавшим против милитаризации научных знаний, рассматривавшим гонку вооружений как один из способов ведения войны.

Обобщая познания новейшего времени, американский аналитик М. Уоллис установил: из 28 случаев межгосударственных конфликтов, вызревавших на фоне гонки вооружений, 23 переросли в войны. Тогда как 68 из 71 конфликта, не сопровождавшихся перетягиванием силовых канатов, удалось урегулировать дипломатическими средствами.