Валерий Гаврилин

На страницах заметок и в интервью Гаврилин порой довольно подробно рассказывал о своих замыслах или уже известных сочинениях. Вот, например, о «Перезвонах»: «Так и выстраивается «Действо»: начало и конец — трудная дорога. А в середине — свет. И всегда будет любо выйти на простор, взглянуть, как велика и прекрасна русская земля. И как бы ни менялся мир, есть в нём красота, совесть, надежда» [19, 291].

Композитор фиксировал свои мысли на протяжении всей жизни, только не в дневниках, а на отдельных листочках. И в последние годы часто спрашивал супругу: «Когда уже займёмся моими записями?» Против их публикации не возражал, но времени на разбор рукописных материалов не хватило, поэтому издания «Слушая сердцем…» и «О музыке и не только…» сам автор уже не увидел.

Помимо слов Валерия Александровича, в этой книге звучат суждения его друзей и коллег-современников, и прежде всего — Георгия Васильевича Свиридова. Его литературное наследие (20 тетрадей и две записные книжки) было издано Александром Сергеевичем Белоненко (музыковедом, племянником Свиридова) под общим названием «Музыка как судьба» (издание второе, доработанное и дополненное, вышло в свет в 2017 году).

Благодарю за бесценную помощь в написании настоящей книги дорогую Наталию Евгеньевну Гаврилину, которая подарила мне возможность работать с архивом композитора, поделилась уникальными воспоминаниями о жизни и творчестве Мастера. Огромное спасибо Анастасии Гаврилиной и Геннадию Григорьевичу Белову. Сердечно благодарю за поддержку в написании монографии моих учителей, друзей и, конечно, мою семью.

Синее море,

Белый пароход.

Никто не знает окончания этой песенки.

Каждый дописывает её своей жизнью.

В. Гаврилин [20, 299]

Очерк 1 ГОЛУБИ ПОД КУПОЛОМ ХРАМА

«Детство, этот огромный край, откуда приходит каждый! Откуда я родом? Я родом из моего детства, словно из какой-то страны…» — написал Антуан де Сент-Экзюпери [41, 91]. Приведённое высказывание довольно часто цитируют, и не случайно: ведь, по мнению психологов, именно детские переживания лежат в основе жизненного сценария и во многом формируют его.

Вероятно, «страна детства» — категория не столько пространства, сколько времени. Когда, повзрослев, мы возвращаемся в старый дом, то видим, что стены выкрашены другой краской, новые хозяева зачем-то переставили мебель, из кухни доносятся чужие голоса, а подростки слушают совсем другие пластинки. Зато где-то в душе, в той её части, где хранятся и из года в год любовно пересматриваются все самые значимые впечатления, самые сокровенные переживания, зазвучит вдруг мелодия — то ли строфа старинного романса, то ли куплет позабытой колыбельной — и, словно бы сами собой, обозначатся в сознании былые образы.

Вот девки, сидя на завалинке, щёлкают семечки, а соседский гармонист поёт да разухабисто приплясывает, верхушки берёз растворяются в иссиня-розовом небе, воздух пахнет дождём и пылью. Каких вестей нынче ждать?

Может ли быть, чтобы у кого-то воспоминания о самых юных летах были окрашены исключительно тёплыми цветами? — ни кривой тебе тропинки, ни горючих слёз из-за первого неразделённого чувства? Порой детство — время не только великих открытий, но и невосполнимых утрат.

Военное лихолетье разделило жизнь и больших, и малых на две половины, по всей земле ревел похоронный колокол, и долгий вой его врезался в память тех детей, чьи матери получили страшные извещения с фронта.

«Когда я сам уже стал сочинять музыку, — вспоминал Валерий Гаврилин, — эти картины человеческого несчастья и радости, в какой-то период жизни забытые мною, стали восстанавливаться с большой ясностью, и многое я стал понимать лучше, стал понимать, почему я не любил, когда моя мать, потерявшая моего отца (он погиб под Ленинградом и похоронен в Лигово), пела песню «Разлилась Волга широко, милый мой теперь далёко», а на словах «до свиданья, мой дружочек, я дарю тебе платочек» я разражался слезами. Это впечатление я впоследствии постарался выразить в заключительном номере «Русской тетради», когда женщина, обращаясь к умершему мужу, просила его написать ей письмо» [19, 79–80].

Мама Валерия Александровича, Клавдия Михайловна Гаврилина, родилась в 1902 году в Симбирской губернии, в селе Старая Майна. «Имея на своём иждивении шесть человек, — пишет в автобиографии Клавдия Гаврилина, — мой отец вынужден был прирабатывать. Он служил биржевым приказчиком и обрабатывал землю вместе с семьёй своего брата, своей лошади в хозяйстве не было — пала. В пять лет я лишилась матери и воспитывалась под наблюдением тётушки. После окончания начальной школы с трудом удалось поступить в гимназию в Ставрополе, потом, проучившись три года, перешла в школу II ступени и окончила её в 1921 году. Когда в Поволжье начался голод, я вместе со Старомайнским дошкольным детдомом по назначению Мелекесского УОНО была отправлена воспитателем в г. Вологду, где и начинается мой трудовой путь.