Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

Встречали марийцы с роскошью. Каждый городок, соревнуясь с «соседом», приготавливал изобильный ужин. После концерта, аппетитно жуя только что зарезанного и поджаренного на углях поросенка, под веселые хмельные речи «Друзей» Валера вяло смотрел, как танцуют марийские девушки в национальных костюмах. Пахло теплыми коровами, влажной землей, дымом и душистым сеном. Деревенская неспешность и тишина погружала совсем в иную жизнь, далекую от будничной, суетливой.

Валера грелся у костра, разглядывая языки пламени, вслушивался в треск. Когда успел так потяжелеть… Отчего все, что прежде казалось милым, теперь отзывается равнодушием или принимается, как данное?

* * *

Он шел по площади мимо постаментов секретарей во Дворец культуры профсоюзов. Станет ли мир сегодня другим? Солнечным, легким…

На вручении звания читал речь, заготовленную накануне с женой:

– …Я благодарен вам за оказанное доверие. За сердечный прием. Для артиста истинное счастье признание его таланта. – Валера смотрел в зал. Неля с Натальей, новой Валериной костюмершей, восторженно перешептывались. Он заслуженный Марийской Республики… А стал бы им, если б не Зуперман?

Нет, мир не изменился. Получи Валера «заслуженного» двумя годами ранее, быть может, это принесло чувство удовлетворения. Но теперь-то ясно до прозрачности: имей он связи пошире, так и народным заделаться недалече!

Из Йошкар-Олы улетели в Киев. Валерий скучающе сидел в буфете гостиницы «Москва». Неторопливо уминая расстегайчики, наблюдал из окна примелькавшиеся за последние месяцы лица девчонок. Откуда столько денег за ним путешествовать? Столько сил? Неужели домой не хочется?

Допивая морс, певец поднялся и обратил внимание на странного парня в очках и с сумкой на плече. Будто заблудившись, тот в растерянности искал кого-то. Валера присмотрелся, лицо показалось знакомым. Точно, они же встречались во дворце «Украина», когда только с Фимой познакомились!

– О! Ты же Леня? Брат Зупермана? – поманил к себе вошедшего.

– Валера! – не скрывая радости, откликнулся тот и тут же тихо, отчаянно запричитал:

– Да что там! У меня полный крах. С женой развелся. Не ладилось. Завод бросил. Дай, думаю, к брату рвану.

– О! Так ты еще с завода? – шутливо задирал певец.

– Теперь без всего. Гол, как сокол, – чистосердечно и живо объяснял Леня, не замечая язвительных нападок. Сняв очки, он беспомощно промаргивался, – Брат сказал в Москву лететь, к Тане, жене его. А я не послушал. Сюда приехал, Фима ругается. Говорит, самому разбираться, в гостинице спрашиваю, как можно переночевать, а мне знаешь чего? Не хотят селить. Говорят, не числюсь в составе ансамбля. И все.

Леня на удивление говорил открыто. Не боится быть отвергнутым? Осмеянным? Уязвимым? Никакого московского расчета. И вспомнилось, как готов был горы перевернуть, когда Гольдберг стоял у парома «Нахимова». Как помчался собирать группу. Как все на свете хотелось и моглось.

– Пойдем! – с лукавым прищуром скомандовал Ободзинский и повел бедолагу к Зуперману:

– Фим, – оживленно произнес, заходя в номер, – пускай Леня у нас с Нелей в люксе поживет.

Зуперман-старший, деловито накручивая пальцами сигарету, равнодушно оглядел их и поморщил лоб:

– Ваше право.

– Фим, – продолжал Валера, – к нам в коллектив его давай!

– Нет, – резко оборвал администратор, устроившись в кресле.

– Не ерунди, Фима.

– Не будет, сказал!

– С чего бы это!

– Потому что два Зупермана не может быть в одном коллективе.

– То есть, – пытался сообразить Валера, – два Иванова есть, два…

– А два Зупермана нет!

Почесывая затылок, Валерий опустился на диван. И спустя мгновение, триумфально щелкнул пальцами:

– Ты уверен, что фамилия – это единственная проблема? В таком случае… – он сделал интригующую паузу, – вчера Зуперман, а сегодня – Сидоров!

Оба недоуменно уставились на Ободзинского.

– Ну что непонятного? Леня! Женить тебя будем. У тебя подруга есть? Как фамилия?

– Тамара. Подруга моей жены, – кивнул Зуперман-старший. – Зайцева, кажется.

– Вот и отлично! Нехорошо человеку одному. Зайцевым будешь. И к нам в коллектив. – Певец поднялся и, махнув будущему Зайцеву на дверь, поспешил в коридор.

– Валер, как же ты меня отстоял лихо перед братом, а! – восхищался Леня, догоняя Ободзинского. – А то ж я звонил ему, просил, он ни в какую! Уж не знал, куда податься. И в эту дверь, и в другую суюсь. В гостинице администраторша напрочь разговаривать не хотела!

Валера обернулся к собеседнику. Глаза Лени горели радостью.

– Хороший ты парень, Леня. Простой, искренний.

Ободзинский открыл дверь люкса, пропуская вперед собеседника:

– Таким и будь. И все у тебя получится.

Леня с застывшем лицом разглядывал Ободзинского, и лишь глаза, бегающие, упоенные смеялись, словно Валера его разыгрывал. Певец усмехнулся и крепко хлопнул Зупермана-младшего по плечу:

– А поехали в пятницу к Леонидову! Поможешь книги перевезти.

Глава XXX. «Золото Маккены» 1973–1974