Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

Всю дорогу озадаченный Зайцев то и дело ощупывал карман. В самолете подошел еще раз:

– Валера, забери. Потеряю не дай бог. Из кармана вытащат? Зачем я, дурак, связался с тобой только.

Валерий снисходительно усмехнулся. Забрал перстень лишь по приезде в столицу:

– Я артист, с меня и спрашивать будут. А с тебя чего взять? Ты же с завода, – шутливо оборонялся Ободзинский. Леня улыбался, но причитал:

– Да где ж мне такие деньги достать, если что?

Кольцо Валера передал Лебединскому, специально съездив для этого к Фиме на дачу. Поднялся на террасу и, оглядев богатую обстановку Зупермана, сразу же присмотрел обои в новую квартиру, которыми Фима оклеил здесь даже потолок. Красные, с золотым орнаментом, они смотрелись по-царски.

– Ой, Валер, до чего беспокойный я человек. У меня ж все есть, понимаешь? – махнул головой Зуперман и, приобняв Ободзинского, провел к большому столу, где уже потчевал Лебединский. – Ан нет, все вечно рвусь куда-то. Хочется жить еще лучше.

– А может, еще что-нибудь привезти? – пошутил Валера, хитро обводя глазами окружающих, когда сел за стол. – Это ж мне сто концертов надо было дать, чтоб так заработать!

– Валер, Валер, а со мной-то поделишься? Я ж тебе колечко-то таскал сколько дней, – засуетился Леня.

– Ээ, нее. Это я заработал, – покачал головой певец под раскатистый, сочный гогот мужчин.

К Новому году Валера с Богословским торопились закончить альбом. Певец ожидал продолжения разговора о Зацепине или Дербеневе, но Никита Владимирович не проронил на трепещущую тему ни слова.

И, как назло, в один из дней пересеклись на «Мелодии» с Дербеневым. Леня, как всегда встретил приветливо, нагнал на улице:

– Ну ты как? Валерка?

– Потихоньку, – растягивая слова, отвечал Ободзинский устало и немного официально, – только с гастролей вернулся.

– Может, зайдем куда? Посидеть?

– Домой надо. Жена ждет. Ребенок, – отвечал, все больше раздражаясь на Леню за его добродушие. Но тот будто не замечал, продолжая улыбаться Валере, как родному.

– Лень… слушай, а чего Богословский так на Зацепина взъелся? – осторожно спросил певец, обходя тему, что в неугодные попал не только Зацепин.

– Ой, Валерк… Ну, почему нас вечно гоняют? Не знаешь, что ли? Молодые, деньги лопатой гребем. Да и потом… – Дербенев, усмехнувшись, махнул рукой, – Богословский же повздорил с Гайдаем после «Самогонщиков». И тот вызвал нас с Сашкой. А мы такой хит зарядили на «Бриллиантовой руке»!

– Что ж, ладно, спешу, Леня. Извини, – невольно напевая Дербеневскую «А нам все равно», Валера ускорил шаг.

Он никогда не думал, как скажет обо всем Лене. У них ведь многолетние отношения. Леня рассчитывает на него… Каким будет его лицо, когда услышит, что Ободзинский больше не будет петь его песни?

Словно в оправдание, вспомнился рассказ Зайцева о Таривердиеве. А если все-таки Богословский так обошелся с Таривердиевым? Тогда что сделает с Ободзинским? Откажи ему Валера сейчас, так и ежу ясно, что тот закроет проход на «Мелодию». Что тогда? Полный каюк. Разве есть, в конце концов, у него выбор? Надо быть дураком, чтоб упустить такие возможности. Он шел к этому столько лет.

Суета новогодних праздников оставила на потом скверные мысли. Валера купил дочери красивую куклу, для Нели в антикварном нашел золотой кулон-часы, выгравировал «Любимой жене», а после праздников Зуперман в Ижевске организовал Валере участие в сборных концертах.

Выступления начинались с полудня. Сперва проходили детские елки, а вечером – большое выступление для взрослых, после которого артисты и музыканты собирались друг у друга в номерах за большим столом с угощениями и выпивкой. Гулянье из-за стола перетекло во двор. И по ночным зимним набережным и мостовым, густо запорошенным снегом, разудалые артисты поехали на тройках.

– Как же сказочно красиво! – восторженно сказала Неля, когда проезжали мимо Свято-Михайловского собора. Все вокруг счастливые и пьяные бесовались, и Валере тоже казалось, что он пьян от самого воздуха. Звенели колокольчики на загривках лошадей. Они предвещали новую жизнь. Уже через несколько дней ему исполнится тридцать три! Возраст Христа. Все теперь начнется сначала. Новая квартира. Новые песни. Новая жизнь!

Когда полетели в Москву, кутеж плавно перешел в самолет. Накупив миниатюрных бутылочек с охотничьей водкой штоф, продолжили попойку. Волна безудержного веселья захлестнула и одного из пилотов. Артисты угощали без права на отказ.

Хоть время Вальпургиевой ночи еще не наступило, нечистая будто разгулялась, разбушевалась на небесном просторе, вовлекая в вакханальную пляску пассажиров. Пилоты, артисты, музыканты – все радовались друг другу, хохоча без причины, перекрикивали рев турбин, забыв обо всем на свете. Самолет, разрезая волны, плыл над пенным оранжевым морем облаков в волшебном свечении бортовых огней. Казалось, какая-то невидимая, магическая сила управляла воздушным судном и четко вела лайнер по заданному курсу.

Глава XXXII. Заветная вершина 1975