Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

Через полчаса оба расположились за баром. Валера сбоку у пианино нарочито нагло оперся на стену, закурил, вызывающе выдохнув табачный дым. Рамиль сел рядом. Малая залезла на пуф в баре, с улыбкой глазея на обоих.

– Удобно? Нравится? – отчаянно рассмеявшись, забарабанил по деревянной столешнице бара Ободзинский. – А я этот бар на заказ делал. Чтоб все в моем доме по высшему классу было!

– У тебя прекрасный дом, Валера. Дети золотые. – Рамиль достал сумку и начал выкладывать продукты: – Я вот малышкам твоим принес. Икру красную любят. Сейчас же не сыскать днем с огнем ничего этого. Заказывал вот тоже. Яблочки.

– Конечно! – посмеивался певец. – Ты ж у нас… хо-ороший!

– Мама. Икра! – подпрыгнула Валерия от радости.

– Вай ме, цавт танем, кушай на здоровье. – Рамиль погладил Леру по плечу. Та любопытно переспросила:

– Что такое цавэтанам?

– Значит, заберу твою боль. Себе. – Потрепал девчушку по голове.

– Не трогай мою дочь! – не выдержав, оборвал его Валера.

– Так я же с добром…

Резким движением Ободзинский налил водки и, презрительно вглядываясь в карие глаза армянина, протянул стопку. Сам ничего не соображая, выпил залпом.

– Ну что ты злишься? – примиряюще обратился Рамиль. – Я же и тебя люблю.

– Не надо меня любить!

– А я тогда щас возьму и тебя за нос укушу!

– Чего-о? – Ободзинский поднялся и вдарил Рамилю в морду, ощутив тыльной стороной пальцев что-то мягкое, теплое, щетинистое. Рамиль через комнату полетел к черному серванту, пробив дверь нижней полки. Откуда-то, будто издалека, Валера услышал истошный крик младшей дочери. Она вцепилась ему в руку, пытаясь ущипнуть:

– Ненавижу тебя! Уходи!

Рамиль неспешно поднялся:

– Как ты с Нелей обошелся, подонок! – в следующую секунду он съездил Валере в обратку.

Дочь переметнулась к армянину:

– Не трогай папу! Убирайся отсюда!

– Это мой дом, – процедил Ободзинский. – Я здесь останусь. С моими детьми.

То и дело, отпихивая Лерочку, вклинивающуюся между ними, мужчины развязали драку.

Неля с Анжелой в остолбенении стояли в коридоре. Наконец Неля выхватила испуганную малышку с поля боя и умчалась с Анжелой к соседке.

Но стоило ей выйти, как разбираться охота пропала. Рамиль сел на пол у дверей спальни. Валера опустился на диван. Налил еще. Потряхивало. Заглушить. Не чувствовать.

Он бродил по комнате, не обращая внимания на Рамиля, который так и сидел вдалеке, у комнаты на полу. Утром от соседки возвратилась Неля. Лерочка опасливо застыла в коридоре.

– Ну и что это такое? – Неля рассерженно оглядела обоих.

– Я хочу поговорить. – Валера приблизился, взяв ее за руку. Рамиль вскочил и вопросительно уставился на Нелю:

– Если ты не хочешь…

– Я справлюсь. Иди, – она благодарно кивнула ему глазами и села с Валерой в гостиной, скрестив на коленях пальцы в замок.

– Я буду рядом. – Рамиль закрыл за собой дверь на кухне.

Слабый, разбитый, Ободзинский собирался с мыслями. Слезы снова застелили глаза:

– Я погибну без вас. – Закрыл глаза руками. – Не могу.

Неля молчала. Она не отпихнула. Не рассмеялась.

– У меня ничего нет, ради чего жить. Я не могу жить таким подонком, – выдавил через силу и, найдя в ее глазах жалость, с досадой отвернулся: – Жалеешь… А прежде как на бога смотрела.

– Я была твоим другом, Валер, – произнесла она мягко. Жалостливо. – Женой. Все тебе посвящала. Анжелика матери не видела.

– Ты хочешь быть с ним? Но ты же не любишь его. Я знаю тебя. Ты только позволяешь себя любить. Пусть хоть из жалости. Дай мне шанс исправить. Перед собой. Перед моими детьми.

Неля не ответила. Склонила голову на ладонь. Ободзинский поднялся и у дверей повторил:

– Пожалуйста. Подумай.

Сговорившись с Шахнаровичем, Валера под его фамилией лег в больницу и закодировался. Через месяц пришел со справкой в руке:

– Неля… Мы прожили с тобой пятнадцать лет. У нас двое детей. Я не буду пить. А запью, так сам уйду.

– Я устала..

И он обнял ее за плечи, целуя руки:

– Неля, последний раз. Все будет хорошо. Обещаю. Ты увидишь прежнего Валеру. Рядом с тобой я же другой человек…

– Перестань. – Она вышла из комнаты, а минуту спустя выложила на стол солидную гору писем, которые все это время продолжали идти на адрес певца от поклонников. – Это тебе.

– Читала? – он глянул на распечатанные конверты. Неля виновато улыбнулась, и он с трепетной радостью увидел, что она сама ищет повод поговорить.

– И что там?

– Переживают за тебя. – Неля раскрыла конверт, вытянула первое попавшееся и начала читать. Валера слышал теплые слова. Многие переживали о здоровье, просили не покидать сцену, предлагали помощь.

Скрестив ладони и уткнувшись в них подбородком, он смотрел на нее. Она была близко. И далеко.

Неля все читала, а певец напряженно потирал руки. Как сказать о важном?

– Что нового? – перебил ее, бросив неуместный вопрос. А ведь когда-то говорили легко и взахлеб.

– Дядя Саша… Филипов, помнишь? Ритин отец. Умер, – произнесла она с грустью. Но Валера с жадностью выхватывал любые слова от нее. – Он же от Симы ушел. Женщину встретил. А потом рак. Сима выхаживала его, а он все плакал: «Брось меня, Симочка, как ты можешь». И все повторял, как любит ее.