Валерий Попенченко

Много мы с тех пор с Филиппычем партий сыграли. Сотни, а может, и тысячи… Шахматы всегда помогали нам. И хоть он и не имел первого разряда по шахматам, все же чаще выигрывал он. А в конечном счете в выигрыше были мы оба.

Два раза в неделю, как по расписанию, Кусикьянц появлялся в спортивном зале со своим неизменным чемоданом. Там у него было целое походное снаряжение: начиная с электробритвы, кончая боксерскими перчатками и шахматами.

Ребята, помню, сначала шутили: «Попенченко, иди встречай, к тебе опять родственник приехал!» Потом не стали, поняли, что бокс — дело серьезное. Многие сами пришли в секцию: Юра Балагуров, Игорь Демух, Лева Семенов… А после того как в новом спортзале училища было проведено первенство ЦС «Динамо», просто отбоя от желающих не стало…

Болеть за меня, помню, весь курс приходил. Ребята морально поддерживали, причем не только, как говорится, «в хорошую погоду», то есть, когда я выигрывал, но и когда на первых порах меня преследовали неудачи. В Ленинграде все болельщики того времени разделились на две группы, большая часть болела за своего кумира Геннадия Шаткова, меньшая, и среди них, конечно, курсанты училища, — за меня. До этого в равном бою я проиграл Борису Назаренко, затем, уже будучи чемпионом страны, Геннадию Шаткову. И вот, наконец, в 1960 году состоялась выдача «виз» на поездку в Рим. Она совпала с подготовкой к защите диплома. Трудное было время. Хотелось, как и в 1955 году, сразу двух зайцев убить: и с отличием получить, и путевку на Олимпийские игры. Но для этого надо было защитить свой титул. Я был умерен в себе, физически хорошо подготовлен. Только нервы пошаливали. Видно, сказывалась экзаменационная сессия. Дома и стены помогают, поэтому я был вдвойне уверен в успехе. На бой с Шатковым я вышел во всеоружии. Накануне мы с тренером тщательно проанализировали все, что знали о нем как о боксере. Кусикьянц достал свое собственное досье и долго рылся в своих записках.

Взвесив все «за» и «против», мы пришли к одному выводу.

Да, Шатков силен. Даже очень силен. Для меня это был своего рода эталон в боксе. Но у него, как у любого боксера, есть ахиллесова пята. Он мудр и расчетлив, очень экономичен в движениях, своей замедленной, уверенной ведения боя гипнотизировал противников, избегая ближнего боя. Но он не отличался большой выносливостью, уставал к концу раунда и почти не владел боем. Именно этим воспользовался в 1956 году Глеб Толстиков, выиграв у него финальный бой. Встречный взрывной удар справа Шатков готовит почти незаметно, «усыпляя» финтами левой руки, контролируя все движения соперника. Исходя из всего этого, мы разработали вначале схему боя, а затем составили четкий тактический план в двух вариантах, главными в которых были пути и приемы безопасного и надежного проникновения в ближнюю дистанцию и выхода из нее с ударом. Весь бой мы прорепетировали несколько раз, причем в роли Шаткова выступал сам Кусикьянц. Утром в день боя Григорий Филиппович вручил мне свою неизменную записку — окончательный боевой вариант тактического плана. На словах добавил:

— Ты выиграешь у Шаткова обязательно. Помни, твои главные козыри — темп, дыхание, выносливость и, главное скорость, — сказал он, — да и силы тебе не занимать. А теперь давай еще разок слегка поработаем, побалуемся перед боем.

И мы «балуемся» эдак все три раунда, правда, без напряжения, вполсилы. Проводим генеральную репетицию…

Сам бой прошел по плану Кусикьянца, как по нотам. Шатков так и не смог сбить меня с запланированного темпа, изменить ход боя и навязать свою манеру. Я был неудобей для него во всех отношениях. Кончилось дело для Геннадия драматически, этого даже не ожидал «гроссмейстер» Кусикьянц. Шатков был дисквалифицирован за… нетехничное ведение боя. Поверишь, радость моя была объяснима. Мою победу над олимпийским чемпионом видело все училище, мои самые верные болельщики. Это был настоящий праздник для всех нас, моряков-пограничников…

Путь в финал был открыт. Опьяненный успехом, я рвался в бой, не разделяя настороженности и скептицизма своего мудрого тренера.

Полуфинальный бой с Феофановым оказался настоящим похмельем после пира. Этот день я не забуду никогда. Он был черным днем в моей боксерской биографии, его и вспоминать-то не хочется. А нужно.

Если откровенно, то вот как сложился тот бой. — Валерий помолчал, вздохнул глубоко, готовясь, видимо, к не очень приятному признанию.

— С ударом гонга я буквально потерял голову, забыл обо всем на свете и яростно полез на обмен ударами, в драку, на которую меня вызвал Феофанов. Началась страшная «рубка». А Феофанову только этого и надо было. Он сам силовик, да к тому же жаждал реванша, реванша любой ценой!

В перерыве слышу над ухом горячий, взволнованный шепот Филиппыча: «Ты с ума сошел!.. Что ты делаешь? Не заводись, опомнись, соберись. Если не будешь работать по плану — проиграешь!»