Валерия Яблонцева

- Прощайте, Фаринта, - сказала Ильда. Она забрала у меня письмо и, мельком прочитав название аптеки, кивнула: господина Кауфмана в Аллегранце знали без преувеличения все зельевары. - Если когда-нибудь захотите встретиться, спросите мой адрес у отца. Девушку я определю в одну из городских больниц. Скажу, что случился выкидыш, об остальном умолчу. Как дать вам знать, где она окажется?

- Сообщите моей сестре, - Мелия взглянула на дворецкого, и тот протянул лекарке адрес, нацарапанный на клочке бумаги ровными печатными буквами, ни капли, к слову, не похожими на почерк неизвестного доброжелателя. - Она за ней присмотрит. И спасибо вам еще раз, госпожа Лауди.

Ильда сухо улыбнулась.

- Удачи вам, Фаринта, - произнесла она и, в сопровождении горничной и Джакомо, покинула поместье.

Я мерила шагами комнату. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Дом, после отъезда Лоиссы и Ильды погрузившийся в тишину, казался обманчиво спокойным и безопасным, но я кожей чувствовала, что это лишь недолгое затишье перед настоящей бурей. Несмотря на то, что в письме я упомянула, пожалуй, всех известных мне слуг лорда Кастанелло, сейчас я скорее была склонна доверять тем, кто в эту ночь находился в доме. Вряд ли эти люди, помогавшие вытаскивать Лоиссу из лап смерти, пошедшие против воли лорда и поддержавшие мое решение отослать девушку из поместья, замышляли что-то дурное. Да, у того же господина Сфорци могли быть причины недолюбливать новую супругу лорда Кастанелло, но видя его искреннее беспокойство за жизнь Лоиссы, я просто не могла поверить, что ради того, чтобы очернить меня или скрыть какую-то важную информацию, он пошел бы на

преступление. Но вот после…

После в поместье вернется лорд и те из слуг, кого гроза заставила остаться в городе. С утра извозчик подвезет продукты, прибудет посыльный с газетами и почтой. И кто-то из этих людей, возможно, и был тем самым отравителем, с каждым днем все крепче и крепче сжимавшим смертельную хватку.

В голове, не давая покоя, крутилась навязчивая мысль. Зачем нужно было прилагать столько усилий, чтобы убить кухарку, если все, что она делала, - втайне передавала мне письма? Дурман, вероятно, служил зароком, что влюбленная до беспамятства девушка не выдаст, не задаст лишних вопросов, а иногда и сделает что-нибудь полезное и после забудет об этом. Как ни грустно было признавать, но в этом расчет любовника Лоиссы оправдался. Даже в бреду, даже под действием дурмана она не сказала ничего, что помогло бы раскрыть личность отравителя.

Но зачем было идти на убийство? Неужели легковерная кухарка перестала быть ему нужна? Или скоро оказалось бы невозможно скрывать положение девушки, а там история о навеянной дурманом влюбленности непременно выплыла бы на поверхность?

Или, как ни противилась я этой мысли, дело было во мне. Я слишком близко подобралась к разгадке, а любовнику Лоиссы, привозившему для меня письма из Аллегранцы, ни в коем случае нельзя было выдавать себя. Что неизбежно заставляло задуматься, не являлся ли он заодно виновником каких-то других преступлений.

К тому же, отравитель применил кацин - не самый распространенный яд, чрезвычайно трудный в изготовлении. За одно только подозрение в его использовании, дополненное следом ментальной магии, меня протащили через добрый десяток законников, тестируя, измеряя магический резерв, и допрашивая, допрашивая, допрашивая без конца и края. Была бы у меня на тот момент лицензия зельевара, они отняли бы ее раньше, чем я опустилась на стул в кабинете первого из

работавших со мной тогда господ дознавателей.

Поговаривали, что после всех разбирательств удалось отыскать небольшую лабораторию, где, помимо кацина, готовили множество различных полулегальных и нелегальных зелий. Несколько магов оказалось в тюрьме, других лишили лицензии. Громкое дело, с блеском раскрытое законниками, прогремело аж до столицы.

Конечно, Лайнуса это не вернуло. После похорон, на которые меня привезли прямо из главного здания службы магического контроля, мне в наследство достались огромные долги, шепотки за спиной и ворох бесполезных знаний о видах и свойствах сложных ядов, с которыми я надеялась никогда больше не столкнуться.

Зря надеялась.

Но кацин, судя по всему, был крайней мерой. Через несколько часов после смерти жертвы след яда терялся, позволяя списать все на случайный приступ. Если бы не то странное, совершенно невероятное обстоятельство, что по каким-то причинам яд не сработал сразу же, как только служанка выпила его, то к тому моменту, как Джакомо выбил дверь, девушка уже давно была бы мертва. И все

решили бы, что это случилось от потери крови из-за выкидыша.